Последний владыка - Анна Варенберг Страница 28

Несколько раз они даже дрались между собой, и хотя техничность приемов у Джоша оказалась выше всяческих похвал, Тревер превосходил его в опыте и хитрости, наглядно демонстрируя, что в настоящем жестоком мире никто обычно не сражается «по правилам». Проиграл Тревер только однажды, причем в самый первый раз, да и то потому, что драться с Джошем для него было все равно что с зеркалом, и он на секунду замешкался, вместо того, чтобы нанести своему отражению удар. Собственное лицо кому охота портить? А вообще он даже гордился тем, что Фрэнк создал именно его двойника, считая это проявлением особенного доверия и глубоких дружеских чувств. Было только два вопроса, которые несколько смущали Тревера, и он прямо задал их Рейнольдсу. Кто был суррогатной матерью Джоша? Тревер тогда внутренне напрягся, страшась услышать ответ: «Идис». Все‑таки подобное было бы совсем уж недопустимо, Идис не заслуживала такой жестокости — быть вынужденной произвести на свет не своего ребенка. Но Фрэнки развеял его сомнения, объяснив, что использовал для этой цели другую женщину, которая за весьма щедрую плату не в первый раз вынашивала суррогатных детей и легко расставалась с ними. Правда, о том, что это дитя — клон, она не знала.

Второй вопрос оказался сложнее и возник уже на Меркурии, когда они готовились начать работу и уже смонтировали все необходимое оборудование. С согласия Джошуа Тревер сам взял у него пробы крови и был потрясен достижениями Фрэнка. Тому действительно удалось справиться с самой большой проблемой клонов — стремительным старением! Продолжительность жизни клеток организма Джошуа многократно превышала обычные пятьдесят делений. Более того, этот парень, похоже, приобрел дополнительную уникальную способность к регенерации, восстановлению после физических повреждений, то есть на нем любая рана должна была заживать, как на собаке. Любопытство гнало его дальше. Несколько смущаясь, он попросил у Джошуа разрешения исследовать его семенную жидкость. И тут восторгу Тревера тоже не было границ. Количество сперматозоидов в ней было огромным, во много раз большим, чем у любого нормального здорового мужчины, к тому же они проявляли редкостную подвижность и… флюоресцировали. Тревер прилип к микроскопу, не веря своим глазам, и не сразу заметил, как за его спиной выросла фигура Рейнольдса.

— Чем ты так увлекся? — спросил тот.

— Чем же еще, как не твоими научными подвигами, — отозвался Тревер. — Поверить не могу, что Джош…

— Ах, это, — лицо Фрэнка приняло скучающее выражение. — Да, наверное, впечатляет. И меня тоже. Увы, запатентовать эти «подвиги» я, как ты понимаешь, не могу. Что называется, чистое искусство. Меня тут же обвинят в нарушении закона о моратории на клонирование человека.

— Мое мнение как матричной особи значения иметь не будет? Допустим, это сделано с моего согласия?

— Даже будь я сам такой особью, — невесело усмехнулся Фрэнк. — Комиссия по этике научных изысканий смешает меня с таким дерьмом, что никакие адвокаты не помогут.

— Да, сочувствую. Кстати, а Джошуа в курсе твоих достижений? Ты ему рассказал о них?

— Нет, и прошу тебя тоже пока молчать. Я регулярно ввожу ему препарат, якобы замедляющий процессы распада тканей и нервных окончаний. Джошуа убежден в необходимости подобной меры.

— Зачем, если на самом деле процесс уже остановлен? По — моему, жестоко держать Джоша в постоянном напряжении и страхе за свою жизнь, когда в том совершенно нет нужды. Бессмыслица, Фрэнки.

— Ты не совсем прав. Эксперимент еще нельзя считать завершенным, у меня нет данных по необратимости процесса. Возможно, все придется начать сначала. Представь, что Джошуа поверит в свою неуязвимость, а получится, что я дал ему ложную надежду. Ему будет очень тяжело перенести известие об ошибке. Инерция сознания, Тревер. Он полагает, что инъекции позволяют ему жить спокойной полноценной жизнью, он привык к ним… Ко всему прочему, я ему ввожу не раотан.

— А что же?

— Обычный физраствор, к тому же с массой полезных для любого организма составляющих. Так что давай пока сохраним эту маленькую тайну. Кстати, о ней не знает даже Идис — из тех же соображений. Всегда лучше перестраховаться, чем что‑то упустить. Джошуа мне полностью доверяет, и это логично. Он еще не готов вести жизнь в обществе сам по себе, у него солидный багаж информации и физическое развитие взрослого мужчины, но при этом очень реактивная, ранимая психика. Идис думает, будто я не отдаю себе в этом отчета, но я, разумеется, отлично помню, сколько ему лет. Он дитя, Тревер, и потому очень наивен. Он нуждается в постоянном руководстве и определенных воспитательных мерах.

— Положим, ты и обо мне думаешь подобное, — хмыкнул Тревер.

— С тою разницей, приятель, что ты, увы, безнадежен, а он нет.

— Джош совершеннее… Кстати, как насчет того, чтобы попробовать раотан на обычных людях? Ей — богу, я непрочь пожить подольше. Да и если бы царапины от пуль и всякой другой дряни зарастали быстрее, не стал бы возражать.

— Ага, а лавры полового гиганта? Не сомневаюсь, тут бы ты развернулся! Пожалуй, половину Галактики населил бы своими отпрысками.

— Класс! — мечтательно произнес Тревер. — Но вот тут комиссия по этике удавится в полном составе. Человек, живущий лет эдак восемьсот и размножающийся, как таракан — ночной кошмар этих ханжей.

— Удивительно, что ты это понимаешь. Я думаю, Джошуа стоит подольше оставаться девственником. Он еще не знает женщин, и ему лучше не входить во вкус.

— Но, Фрэнки, разве справедливо лишать его одной из самых больших радостей жизни? Противоречишь природе.

— Скорее, побеждаю ее. Как и сам Джош. Давай не будем лезть в такие дебри, скажи лучше, ты обещаешь мне не рассказывать ему о том, что узнал?

— Понятно, я не стану злоупотреблять твоим доверием, — согласился Тревер.

Честно говоря, доводы Фрэнка не показались ему однозначно убедительными. Он‑то сам не сумел бы промолчать, если бы мог сообщить кому‑то отличную новость. Но Фрэнк, наверное, все же прав — нельзя обнадеживать никого, не убедившись наверняка в истинности такой удачи. Впрочем, слово Тревер умел держать всегда. Ему было немного неловко за то, что приходится участвовать в обмане, он бессознательно стал относиться к Джошу с еще большей, чем прежде, симпатией. Ему казалось, что нужно чем‑то компенсировать парню обычную суховатую и деловую манеру поведения Фрэнки. Лишний раз улыбнуться — губы не отсохнут. Лишний раз сказать доброе слово — тоже не велик труд. Вообще Тревер полагал — он лучше Фрэнка знает, что хорошо для Джошуа, а что нет. В конце концов, они ведь были двойниками.

Тревер ненавидел темноту, замкнутые пространства, одиночество, и отлично понимал Джоша, который не выносил все то же самое, наравне с безвкусным сочетанием цветов, предпочитая гармоничные пастельные тона в интерьере, ретро — холоду кожи и блеску металлических поверхностей, классическую музыку — «рваным» тяжелым ритмам… Тревер поймал себя на том, что едва ли не сильнее стремится увидеть Джошуа, чем даже Фрэнка. Как там парень без него?.. Сердце подсказывало, что не лучшим образом. Он, полностью уносясь мыслями в Олабар, совершенно забыл о защите, и Одо тут же спросила: