Эпсилон Эридана - Алексей Барон Страница 28

Летом наружная температура не превышает минус ста восьмидесяти градусов по Цельсию. Это в полдень, когда далекий Эпсилон находится в зените и хоть как-то греет через миллиарды километров. А по ночам лютый холод просачивается сквозь многослойную изоляцию, выстуживая наружные помещения. Стены обледеневают ничуть не меньше, чем зимой.

Этот лед обязательно нужно окапывать, отвозить на тележке в водохранилище. Из него получается питьевая вода, которая не требует сложной очистки. На этом можно экономить энергию. А энергию приходится экономить на всем, начиная с отопления и кончая приготовлением пищи. Страшное преступление — забыть выключить плафон мощностью в пятнадцать ватт.

По ночам все обязаны спать, освещение выключается. Только в коридорах люминесцируют маршрутные полосы, чтобы до туалетов можно было добраться. А по утрам каждый должен откручивать суточную норму на велосипеде, соединенном с маленькой динамо-машиной. Единственный прибор станции, работающий круглосуточно, — радиоприемник. Иногда он ловит далекие переговоры звездолетов. Но сообщения с Эстабриона остаются без ответа — никто на станции не знает, как управлять антенной. При малой мощности сигнала она должна быть направлена очень точно. Да и далеко очень до звездолетов, радиообмен занимает годы. Чтобы хоть как-то дать знать о себе, сообщения разбрасывали веером, по всему горизонту. Радиопередатчиком и лазером, который иногда включается, а иногда — нет.

* * *

Скалывание льда входит в обязанности дежурного. Работа нудная, однообразная, требующая навыка, точности, чтобы не повредить тонкой внутренней обивки стен. Но скалывание льда — не самая плохая работа. Карло выполнял ее механически, сказывался большой опыт. При этом он мог спокойно предаваться размышлениям, либо вспоминать Ольгу. Нет, скалывание льда — не самая плохая работа. Самая плохая ждала впереди.

Заступая на дежурство, Карло каждый раз молил неведомого бога о том, чтобы эта самая скверная работа на этот раз досталась не ему. Конечно, не совсем честно желать, чтобы тяжелые обязанности выполняли другие. Наверное, поэтому бог и не слышал Карло. Другие-то были помоложе.

Карло погрузил куски льда на тележку и двинулся по коридору. Здесь он встретил двух девочек с ведрами и тряпками. Обе выглядели понуро, даже хохотушка Нинель. Карло остановился.

— Что, плохо дело?

— Сам не знаешь? — буркнула Нинель. — Он даже бредить перестал.

Речь шла о больном Артуре. Больном и обреченном. Карло решил переменить тему.

— А как уборка?

— Тоже плохо. Шерсть на полу откуда-то появляется.

— Это не от меня, — заверил Карло.

Девочки придирчиво его осмотрели.

— Не видно, — с некоторым сожалением согласилась Ева.

— Значит, вахухлик приходил, — заявила Нинель.

— Какой вахухлик?

— Шерстистый, разумеется.

— Ну и ну! Дожили. Вы его видели, вахухлика?

— Нет. Но Павлик видел.

— А, Павлик.

— Думаешь, насочинял?

— Конечно.

— А шерсть откуда?

Нинель опять смерила его подозрительным взглядом.

— А шерсть — от глупости, — разозлился Карло.

Нинель посмотрела на него в упор. В ее глазах наконец появились огонечки.

— Похоже на правду.

Ева прыснула.

— Работайте, работайте, — строго сказал Карло. И скорчил страшную рожу. — Не то вахухлик вам задаст!

— Пусть по… по-пробует.

— И что тогда по-получится?

— А по-получит по-по этому самому по месту. Нас уже не очень-то попо-пугаешь, па-папаша Карло. Навидались.

— Тогда ладно. Тогда я пойду по-погуляю.

* * *

Маленький Павлик крутил педали в тренажерном зале. Стрелка амперметра едва-едва отклонялась от нуля.