Город святых и безумцев - Джефф Вандермеер Страница 28

К тому времени к супругу Софии вернулся разум — или, точнее, вернулся настолько, насколько это вообще было возможно…

Мэнзикерт I отказался обсуждать случившееся с ним под землей, поэтому мы никогда не узнаем, помнил ли он вообще о событиях, которые привели его в это здание. Он не говорил ни о чем, кроме лоснящихся жирных крыс, которые, спрятавшись от бойни и пожаров, вышли бродить по сожженному городу, без сомнения удивляясь произошедшим в нем переменам. Мэнзикерт I утверждал, что крысы это реинкарнации душ святых и мучеников и потому их следует почитать, обихаживать, кормить и давать им кров в той мере, в какой они знали эти блага в своей прежней жизни [40]. Эти заявления приводили Софию к отчаянию, и в следующие несколько недель с флагманского корабля часто слышались крики и вопли шумных ссор. Однако, поняв, что ее супруг не оправился, а, напротив, в определенном смысле умер под землей, она поселила его возле доков, в том самом строении, возле которого он впервые встретился с серошапкой. Тут она позволяла ему предаваться своей мании, сколько душе угодно.

Хотя он уже не являл собой устрашающего зрелища, будь то высокого или низкорослого, Мэнзикерт I прожил остаток своих дней в вечном блаженстве, и его зияющая пустотами на месте выпавших зубов улыбка стала столь же частой, как и насупленные брови в предыдущие годы. Обычным делом было видеть, как, шаря перед собой тростью, он ведет процессию своих лоснящихся, откормленных и все более ручных питомцев по городу, которому дал имя. По ночам крысы собирались в новом доме бывшего капана и, к немалому смущению его сына, спали подле его кровати или даже в оной. Подобное почитание, которое он выказывал крысам вследствие безумия или истинного духовного прозрения, произвело большое впечатление на многих аанов, особенно на тех, кто еще поклонялся старым идолам, и тех, кто принял участие в уничтожении серошапок. Вскоре у него появилось много последователей [41]. Однажды утром, восемь лет спустя после пожара, эти последователи нашли Мэнзикерта в его кровати, обглоданного до смерти «святыми и мучениками», но (если верить Мэнзикерту II) «с улыбкой на безглазом лице».

Так пикантно завершилась бурная жизнь первого правителя Амбры, человека, который в полной мере заслуживал быть обглоданным крысами, ведь до момента его ослепления не проходило года, чтобы он собственноручно не умертвил по меньшей мере десять человек. Храброго, но жестокого; гения тактики на войне, но никчемного в дни мира; загадку в смысле его роста, Мэнзикерта I сегодня вспоминают не столько как основателя Амбры, сколько как основоположника религии, которая по сей день находит последователей в Религиозном квартале и которая до сих пор известна как «мэнзиизм» [42].