Блеск Бога - Ромэн Сарду Страница 28

Есть, несомненно, в истории события намного ужаснее, чем падение империй — это гибель религий. Несмотря на скептицизм, свойственный нашей эпохе, мы порой боимся очутиться перед множеством мрачных дверей, открывающихся в бездну.

Нереаль. Квинтус Ауклер

Козимо заснул. Когда он проснулся, звезда Труа была уже далеко позади. Он посмотрел в иллюминатор; рядом был виден шлейф, оставляемый реакторами другого корабля Азимо, который двигался параллельным курсом. Мимо них медленно проплывали созвездия.

Вдруг он услышал звук трения пера по бумаге. Он повернулся и увидел человека, сидящего спиной к нему за рабочим столом. Освещение было слабым. Лицо незнакомца нельзя было рассмотреть: он что-то писал, согнувшись, положив руки на лист бумаги. Козимо вздохнул. Итак, ему нужно будет смириться с нежеланным соседством. На застеленной койке лежали две большие сумки. Незнакомец появился неслышно. Поэтому Козимо проверил, на месте ли его вещи, спрятанные под подушкой. Убедившись, что все в порядке, он встал и зажег лампу на ночном столике. Незнакомец был так увлечен своей работой, что ничего не замечал. Козимо рассматривал его. Молодой человек был небольшого роста, светловолосый, как и Козимо, на нем была длинная рубашка из небеленого холста, какие раздавали самым бедным паломникам.

Козиио представился, назвав себя вымышленным именем.

— Добрый день, меня зовут Чосер, — сказал он.

Он еще не успел договорить, как его сосед подпрыгнул от неожиданности, а затем начал торопливо собирать исписанные листки. Козимо забавлял его испуг. Это был юноша лет пятнадцати, с бледным продолговатым лицом, тонкими губами, маленькими глазками и носом, который, казалось, был создан для того, чтобы на нем восседали очки ученого с круглыми линзами. Юноша покраснел.

— Извините, — запинаясь, проговорил он. — Я слишком увлекся, и потом, я думал, что вы спите.

На столе Козимо увидел три чернильницы, исписанные перья и гипсовый бюст Гомера.

— Как тебя зовут? — спросил Козимо, — Как меня зовут? Меня зовут Полибюс.

— К какой группе паломников ты относишься?

Юноша явно не понял вопроса.

— Я путешествую в одиночку, — наконец сказал он.

— В одиночку?

У Козимо сложилось впечатление, что парень — человек искренний и неопасный, но, несмотря на внешнюю робость, у него был взгляд человека, который всегда все замечает и запоминает.

— Чем такого молодого человека, как ты, смогло привлечь это путешествие?

Юноша обиделся. Он прижал к себе листки бумаги, исписанные нервным, неровным почерком-

— Спрашивают ли у паломника, почему он идет?

Козимо понимающе кивнул. Он не хотел настраивать против себя попутчика и тем самым лишиться шансов узнать о нем как можно больше. Чтобы завоевать его доверие, он начал рассказывать ему о своей жизни, вернее, о жизни Чосера, оруженосца, не состоящего ни у кого на службе, принявшего христианскую веру. Он на ходу придумывал детали, наблюдая за тем, какой интерес они вызывали у Полибюса, на лице которого читались все его чувства. Козимо делал упор на то, что, как ему казалось, больше всего впечатлило парня, — в частности, что у Чосера «не было ни семьи, ни друзей на этом корабле». Одиночество соседа по каюте тронуло парня.

— Я думаю, что мы будем проводить много времени вместе, — сказал он, помолчав.

Через иллюминатор было видно, как с резким свистом мимо проплыли два военных крейсера. Это был патруль Милиции, сопровождавшей корабли паломников.