Судьба боится храбрых - Андрей Имранов Страница 28

Записи Каравэры

Они не могут сами делать разделение сфер! Волин, для которого я должен был по указанию Хозяина сделать разделение сфер, случайно дал мне понять, что не может сделать это сам. Я раньше никогда не делал разделение сфер ни для кого, кроме Хозяина. Видимо, это тот самый волин, что упоминается в дневнике день назад. Вероятно, он сильнее Хозяина. Вероятно, Хозяин также не может делать разделение сфер! Важный вывод. Внимание!

Вероятно, никто из людей вообще не может управлять музыкой сфер! Очень важный вывод. Внимание!

(На этом записи заканчиваются.)

Спалось Тиму плохо. Все снилась тягучая муть, не столько страшная, сколько просто мерзостная, бессвязная и расплывчатая. Вдобавок эта ночь выдалась какой-то особенно душной. Тим потел, ворочался, несколько раз просыпался и, даже сам не поняв, что проснулся, засыпал снова. Когда за дверью послышались первые шаги учеников, Тим не спал, но еще минут пять лежал в оцепенении. Ему казалось, что события прошлых дней просто приснились ему и продолжают сниться сейчас. Вот надо только чуть-чуть подождать, зазвенит будильник — и можно будет спокойно открыть глаза с радостной мыслью: «Ну и хрень же мне приснилась». Но будильник не звенел.

«Надо хоть на завтрак сходить», — подумал Тим апатично, понял, что не спит, и расстроился. Тело было липким от пота, очень хотелось искупаться. Это можно было сделать в ручье, текущем вдоль деревни, и вроде бы это не запрещалось — Тим несколько раз наблюдал у ручья обнаженных людей и видел, как местные ученики убегали в том направлении после уроков, но сам еще не ходил. Он не любил обнажаться на людях, стесняясь своего телосложения и чересчур светлой кожи, поэтому пляжи недолюбливал и на Земле. Да и плавок у него с собой не было. Местные, насколько было видно Тиму с расстояния примерно в километр, купались голышом, но это только усложняло проблему. Оставаться среди них в трусах было как-то не по себе, а раздеться догола — еще чего! Он собирался как-нибудь сходить поплескаться ближе к вечеру, но все как-то не получалось. А сейчас и подавно не получится — выбирая между водными процедурами и завтраком, Тим склонялся ко второму. Он вздохнул с сожалением, потер рукой липкую кожу и замер — пальцы наткнулись на незнакомый бугорок под левым соском. Он вздрогнул, приподнялся на локтях и всмотрелся — так и есть! От ключицы до живота тянулась бугристая розовая полоса — шрам. Тим осторожно потрогал его пальцами, потер. Шрам не болел, только доставлял смутное беспокойство своей непривычностью. Тим хмыкнул удивленно, встал и вспомнил про руку. Поднес ладонь к лицу и с некоторым трудом разглядел в утреннем полумраке длинную прямую полоску поверх линии жизни. «Халтурщики, — подумал Тим неприязненно, — а я-то решил… Ладно, хоть раны ночью не открылись». Пошевелил осторожно правым плечом, прислушиваясь к ощущениям — и вроде даже ощутил какое-то похрустывание под ребрами. А может, и показалось. Плюнул, нехотя оделся и побрел к столовой.

Что-то изменилось в Тиме после того урока «физкультуры». Если раньше он еще как-то пытался понять и повторить то, что рассказывали и показывали учителя, то теперь его охватила апатия. Первые два урока он просидел с отсутствующим выражением лица, думая о всякой отвлеченной ерунде, и не запомнил, пожалуй, ни единого слова. Первым был урок по «Воле в Себе», а может, и какой другой — Тим не услышал, да и не прилагал к этому никаких усилий. Просто вела его все та же Фэй Раш, при виде которой у Тима заныли бока и окончательно испортилось настроение. В рабочее настроение его не привели даже несколько болезненных «пощечин» — так Тим про себя назвал излюбленный местными учителями способ наказания. Ну да — больно. Тим взбадривался минут на пять, потом мысль снова уплывала куда-то. Второй урок был по «Порядку Вещей», вполне возможно, что Пар Самай опять говорил какие-нибудь интересные вещи, но Тим не слушал и его. Пар Самай, правда, потом небось опять вопросы задавать будет, ну и хрен с ним — пусть спрашивает. Тим скажет: «Не знаю», и что они с ним сделают? По щекам надают или очередные пятнадцать — двадцать ударов всыплют? Да пошли они!

На третьем уроке Тим слегка взбодрился — это было «Внушение», а с прошлого урока по этому предмету у него остались в общем-то благоприятные впечатления. Если не считать трех листов съеденной бумаги. Да и начало урока выглядело так же, как в прошлый раз, — на столах лежали листки местной грубой тканебумаги и знакомые уже Тиму «стила». Но на этот раз Сай Ашан не стал внушать свою волю классу. На этот раз поработать предлагалось уже ученикам. «В соседней комнате, — написал Сай Ашан на стене, — находится человек с чистым сознанием. У него тоже, как и у вас, есть бумага и стило. Ваша задача — сделать так, чтобы он нарисовал на своем листе бумаги то же, что и вы — на своем». Написал, отошел в сторону, окинул класс ехидным (как показалось Тиму) взглядом и замер — действуйте, мол. Тим озадачился, но у класса никаких вопросов не возникло — все тут же зашуршали бумагой. Тим хмыкнул и потянулся к своему листку. Сначала он рисовал всякие загогулины, пытаясь при этом как-то работать. Представлял себе, как кто-то еще рисует то же самое, представлял эти узоры яркими и светящимися, да и просто пыхтел, закрыв глаза и тщательно представляя себе нарисованное. Потом это ему надоело, и он принялся просто рисовать. Маленькие самолетики летели над неказистыми домиками и сбрасывали на них бомбы. Из домиков разбегались фигурки людей, одетых в подобия кимоно. Тим критически осмотрел рисунок, покачал головой: «Нехорошо, убежать могут» — и пририсовал с обоих краев рисунка по нескольку танчиков со звездами на бортах. Вот теперь порядок.