Долг наемника - Евгений Шалашов Страница 28

— Хиреть? — удивился я.

— Ну да, хиреть. Вроде, ничего и не происходит, но город, будто чумной стоит. Вишня не цветет, яблок нет, даже цветы завяли. И люди из него уезжают — мол, жить тут нельзя, и купцы туда товары не возят. Сначала не понимали, в чем дело, а потом слухи пошли — мол, город, предавший своего спасителя, долго на земле не стоит. Ульбургцы и молитвы заказывали, и памятник Артаксу на площади поставили, а все равно.

— А что за Артакс такой? — поинтересовался маг, с удивлением посмотрев на меня.

— А это герой такой. Он к тем приходит, кому беда грозит. Ульбургу герцог Фалькенштайн грозил с лица земли стереть, а Артакс его спас. А потом узников из серебряных копей графа Флика, а может Шлика, освободил. Ну, много чего еще сделал. Но убили его, предательски, в спину, а город прокляли. Правда, я тогда еще маленькая была, но люди рассказывали. А мой отец в Ульбурге два раза был!

— Ясно. Спасибо, милая, — прервал я девушку, вкладывая в ее кулачок еще одну монету.

Так пойдет, то выяснится, что я с драконом сражался, девственниц освобождал. Что там еще? Может, кого-то от великана освободил, старушку через улицу перевел, детишек в лесу нашел, но есть не стал. Стоп. Девица сказала, что меня убили? Когда это успели? С другой стороны, мертвый герой — всегда лучше живого. Со мной такое уже случалось, когда я вернулся в Ульбург, сбежав с каторги. Что-то еще показалось мне важным и странным. Да. Пять лет назад. Почему пять, если прошел всего год?

— А скажите-ка мне, господин Габриэль, что я еще такого не знаю, что мне надо знать? — поинтересовался я у мага.

Габриэль, который и так таращился на меня, словно на крокодила с рогами, вскинул брови:

— Господин Артакс, откуда я могу знать, чего вы не знаете? А уж тем более, чего вам надобно знать?

— Скажем, о том, что время в Силингии и в Швабсонии идет по-разному.

— А оно идет по-разному? — встревожился маг. — А в какую сторону разница? В большую, или в меньшую?

Похоже, волшебник этого тоже не знал. Но если время у нас отстает (м-да, как может отставать время?), то это объясняет то, на что я обратил внимание — прабабушкины платья, устаревшие доспехи и прочее.

— Ну, если в Силингии прошел год, а здесь пять, то в большую. Если здешними мерками — в меньшую.

— Ну, тогда ничего страшного, — выдохнул маг. Достав носовой платок, вытер вспотевшее лицо. — Я опасался, что будет наоборот. Мы вернемся, а там уже произошло нечто непоправимое, а не то вообще окажется, что наши близкие давным-давно умерли. Только, не спрашивайте, почему так происходит. Сразу скажу, что не знаю. Другое дело, что теперь у нас возникнут дополнительные сложности в поисках мальчика. Мы считали, что он провел здесь месяц, а выходит, что пять.

Да, за пять месяцев «неоперившийся» выходец из чужого мира мог обзавестись связями и друзьями. Ну, или погибнуть.

Ладно. Мальчик. Пять лет… Мысли опять вернули меня к имени Уалерий Вайс.

— Мэтр Габриэль, а как выглядит младший хранитель библиотекаря Уалерий Вайс?

— Н-ну, ростом повыше вас, плотный. Да, несмотря на молодость, у него довольно большая лысина.

Точно. Это он. Мой сокурсник Уалерий Вайс… Правда, звали его чуть-чуть по-другому — Валериус фон Белоф. Валериус был из «казеннокоштных» студентов — отпрысков небогатых дворян, получавших стипендию от доброго короля Руди. А мы, вносящие плату за обучение, потомки знатных фамилий, относились к таким как он, как к плебеям. Еще бы! Кисточки на наших шапочках были из золотых нитей, а у них — серебряные. Были еще шапочки с черными кисточками — их носили дети бюргеров, родственники священников, умудрившихся поступить в университет, сдав вступительные экзамены. Были и парии — талантливые студиозо, не вносившие платы, не получавшие стипендии, но вынужденные за это отрабатывать свое обучение в качестве прислуги. Но к этому парню, имевшему серебряную кисть, было совсем иное отношение. Валериус, насколько я помню, был единственным сыном обедневшего рыцаря, погибшего в сражении при Остраве, да и сам, к моменту поступления в университет, успел года два повоевать и получить рыцарские шпоры. В отличие от нас, шестнадцати- восемнадцатилетних юнцов, он был «стариком» — не то двадцать четыре, не то двадцать пять лет. И, опять-таки, в отличие от нас, он любил учиться. Вот только, у него не было честолюбия. Ему нравилось читать книги, раскапывать руины Старой империи, а профессором становиться не хотелось. Зато — он был прекрасным рассказчиком!

Я потерял с ним связь двадцать пять лет назад, когда собирался защищать магистерскую диссертацию (ха-ха!), но подался в наемники (ну, или меня туда «подали»), а что стало с фон Беловым, не знал, да никогда о нем и не вспоминал. Возможно, парень все-таки занял пост профессора, или епископа. Стало быть, если там (в Силингии) он живет пять лет, то и выглядит соответственно. Не на пятьдесят с хвостиком, а на свои тридцать — тридцать пять. Хм, вот зараза! Значит, теперь я старше его? Кажется, кое-что вырисовывается.

— Господин Габриэль, — улыбнулся я. — У меня для вас хорошие новости. Я знаю, где искать мальчика.