Пандемия - А. Дж. Риддл Страница 28

– Если возникнут неприятности, звоните, не мешкая. Мы сделаем все возможное.

Проводив посетителей, Йонас свернул карту и уложил вещи, явно не торопясь уходить.

– Выходит, День благодарения придется пропустить, а? – наконец спросил он.

– Да уж.

– Родители недовольны?

– Нет. Они знают, что я бы не уехала из-за пустяка.

– Понимаю… У тебя ведь есть сестра?

– Да, старшая. Мэдисон.

– Племянники, племянницы тоже есть?

– И те, и другие. У Мэдисон в прошлом году родился второй ребенок – девочка. Назвали Оливией.

Йонас кивнул с прежним неуверенным видом. Пейтон удивила его неожиданная заинтересованность в ее личной жизни. За многие годы они прекрасно сработались, но отношения между ними никогда не выходили за профессиональные рамки.

– А у тебя? – спросила она.

– По мне в Женеве никто не скучает. В Гейдельберге тоже. Родители умерли несколько лет назад. Сестра живет в Лондоне, занята карьерой, детьми, ей не до меня, – Йонас начал возиться с сумкой, потом добавил: – Выходит, краснощекий молодой человек в Атланте не считает часы до твоего возвращения?

– Давно уже не считает, – ответила Пейтон и отвела взгляд, ожидая, не скажет ли тот еще что-нибудь. Не дождавшись продолжения, она спросила: – А у тебя как?

– Точно так же. Одна работа.

– И не говори.

Йонас несколько приободрился, его нервозность пропала. Он закинул рюкзак на плечо и направился к двери.

– Ну, тогда пока. Закрывайся на замок. Увидимся утром.

– Хорошо. – Пейтон проводила коллегу озадаченным взглядом, достала из дорожной сумки и засунула под дверь деревянный клин. На всякий случай передвинула и вставила под дверную ручку стул. Рядом с кроватью поставила баллончик со слезоточивым газом, а под подушку сунула охотничий нож в ножнах.

Постельное белье, скорее всего, стирали регулярно, но одеяла всего лишь вытряхивали, из-за чего в них скапливались бациллы и насекомые десятков постояльцев. Поэтому Пейтон сняла с кровати одеяла и повесила их на комод. Она определенно не собиралась прикасаться к ним лицом, – сказывались профессиональные навыки.

Первые пять лет Пейтон сама поступала так, как сегодня советовала интернам, – звонила родителям, едва прибывала в место командировки. С возрастом она утратила эту привычку, однако, сидя на голой кровати в Найроби, решила набрать номер матери.

Лин Шоу ответила на втором гудке. Пейтон показалось, что мать только что перестала плакать.

– У тебя все в порядке? – спросила она.

– Да, милая. Ты где?

Пейтон рассказала о поездке, они поболтали о пустяках, полете, сестре, материнском увлечении рукоделием. После смерти мужа Лин Шоу в одиночку вырастила сына и двух дочерей. Пейтон сохраняла близкие отношения с матерью, им не требовалось заверять друг друга в любви. Но тут мать в конце разговора почему-то сказала:

– Я тебя очень люблю.

Повесив трубку, Пейтон задумалась: не заболела ли мать?

Почему-то вспомнился брат Эндрю. Он погиб в 1991 году в Уганде, проводя информационную кампанию о СПИДе по заданию ВОЗ и правительства Уганды. Жарким августовским днем весь поселок на территории национального парка Маунт-Эльгон в восточной Уганде поглотил лесной пожар. Эндрю, угандийский посредник и все жители деревни погибли в огне. Останки опознали по стоматологическим снимкам и личным вещам. Облачным днем в Сан-Франциско в землю опустили практически пустой гроб.

Пейтон на тот момент исполнилось тринадцать. После окончания службы к ней подошла и представилась женщина с волнистыми светлыми волосами. Она говорила с австралийским акцентом, назвалась знакомой и коллегой Эндрю. Пейтон тогда еще подумала, что они, вероятно, были не только друзьями. Женщина достала из кармана хорошо известный девочке предмет – серебряный значок, который Эндрю получил в подарок от их отца на окончание медфакультета. Женщина вручила его Пейтон со словами:

– Я думаю, Эндрю согласился бы, чтобы эту вещь отдали тебе.

Пейтон повертела значок в руках, разглядывая змею, обвившую посох. К ее удивлению, украшение не потемнело от огня.

– Разве значок нашли не на месте пожара?

– Я попросила его почистить и восстановить. Хотела передать тебе эту вещь в таком же состоянии, в каком она была у твоего брата. Все можно со временем исправить, Пейтон. Вот только сколько его понадобится, времени…

В тот сумрачный августовский день, держа значок Эндрю на ладони и убирая с лица растрепанные ветром волосы, Пейтон твердо решила: она станет врачом, будет ездить в отдаленные места, спасать людей. Может быть, потому что хотела продолжить труд брата – он служил ей примером и заменял отца, – а может быть, потому что профессия эпидемиолога, которой он владел, помогала бы сохранить близость с Эндрю даже после его смерти. Так или иначе, Пейтон не сомневалась, что ее желание стать доктором неподдельно, и впоследствии ни разу не пожалела о своем выборе.

Она почистила зубы, включила душ и стащила с себя светло-коричневое хаки. Присела голышом на сиденье унитаза, ожидая, когда нагреется вода. Мысли вернулись к Лукасу Тернеру, двадцатидвухлетнему американцу. Неизвестно, жив ли он еще, а если жив, то в каком состоянии. Поможет ли ZMapp от неизвестной геморроидальной лихорадки? Или ему станет только хуже? Переживет ли он – с лекарством или без – эвакуацию в Штаты? Все это имело значение лишь в том случае, если заранее намеченный план, одобренный Эллиотом и директором ЦКПЗ, оставался в силе. План этот исходил из определенных предположений, но они не подтвердились. Уже ясно, что патоген – не Эбола.

В Эмори Лукасу могли оказать необходимую квалифицированную помощь, однако вместе с ним в Атланту была бы доставлена неидентифицированная смертельная зараза. Спасение одного юноши могло поставить под угрозу жизнь триста миллионов жителей. В то же время Пейтон не могла смириться с тем, что придется оставить парня в Африке один на один с инфекцией, практически бросив его на верную гибель.

По мере того, как ванная наполнялась паром, в голове начал созревать новый план.