Серый прилив - Дмитрий Градинар Страница 27

Джокт снова кивнул. Весь разговор начал казаться ему каким-то нереальным.

— Вот! Я так и знала!

— Знала, что я посчитаю тебя... ну... шлюхой?

— Нет, что ты признаешься в этом! Запомни тогда правило второе... Хочешь получить максимум удовольствия, обращайся даже со шлюхами как с королевами. Когда ты пользуешься платком, ты же не вываливаешь его после в грязи только за то, что он — не древнее знамя?

А затем улыбка исчезла, уступив место сузившимся глазам и сжатым в кулак пальцам.

— И запомни третье, Джокт. Я не шлюха. Ни я и никто из девушек, что сюда приходят. Это потом, когда некоторые из нас попадают в Крепостные Эр-Пэ-Ве, вы сами делаете из нас шлюх. Я — Эстела, и все. Мне никогда не стать штурмовиком или пилотом. И то, что я делаю...

«Добровольное общество содействия армии и звездному флоту», — Джокт вспомнил фразу, случайно услышанную когда-то от Спенсера.

— Пилоты не пользуются платками, — невпопад сказал он.

— Знаю. Модификации позволяют навсегда забыть про кучу человеческих болезней. Я знаю все обо всем! И принадлежность к истребительному флоту — она коснулась эмблемы на комбинезоне, и это интимное касание чертовски взбудоражило Джокта, — и технические характеристики твоего истребителя, и состав эскадр Большого, вспомогательного и истребительного флотов у каждой из Крепостей. Могу даже пароль угадать, хочешь?

— Какой пароль?

— Я знаю даже то, что представляет из себя ваш Первый Боевой...

— А это откуда? — невольно вырвалось у Джокта, и в сознании тренькнул сигнал тревоги: а может быть, эта встреча — вовсе не случайность? И именно таким образом офицер особого отдела пытается, как он сам говорил, «кое-что разузнать дополнительно?»

— Оттуда. Не все же вымещают на мне прежние недомолвки с подругами. Некоторые и просто поговорить успевают. Но ты не переживай. Что знаешь ты, знаю я. И также никому другому не расскажу. Нужно было получше подготовиться, Джокт, перед тем как идти сюда во второй раз... Слышал о таких — футбольных болельщицах? Так вот они знают об игроках все, даже то, чего не знают их жены. Я уже не говорю о том, что сколько существует футбол, женщина — капитан болельщиц спит с мужчиной — капитаном команды. Это не измена. Это традиция. И мы все здесь, в Парке, — капитанши-болелыцицы, а вы, пилоты, наша команда. Дошло?

До Джокта дошло. Он сам когда-то играл в институтской команде, и у них была группа болельщиц. Капитанша болельщиц спала с капитаном команды, а остальные ему завидовали. Потому что его подруга была лучшей из лучших! Девочка-лето, как называли её за медовые волосы, в которых всегда, днем и ночью, была вплетена ленточка с эмблемой их футбольного клуба.

Лучшая из лучших. Такая же, как Эстела.

Теперь все встало на свои места. Ведь девушку-лето никто никогда не смел называть шлюхой. Любого, кто обидел бы ее, ждала неминуемая расправа.

— Я понял, Эстела. И...

— Ну, — опять появилась улыбка, она подбадривала, как и касание руки, — и что же ты хочешь теперь сказать мне, пилот Джокт?

И он пролепетал какую-то чушь насчет того, что будет нежен с ней, что первый раз не в счет...

— Дурачок. — Эстела провела пальцем по его губам, одним шагом пересекая все границы, так что кроваво-красный ноготок чуть-чуть проник внутрь, дотронулся до языка и оставил во рту волнующий шоколадный привкус. — Мне не нужна твоя нежность. Тогда, в горах, ты почти угадал, что мне нужно. Просто нам помешали... Помешала, — поправилась она, не упоминая, впрочем, имени Лиин. — Моя мечта — побывать с тобой в эскадренной атаке, хочу ползти через Прилив навстречу победе, кричать от радости, как кричишь ты, когда твоя цель поражена! Смотри на меня, считай меня лучше шлюхой, чем сумасшедшей! Буду твоим истребителем, ты только дай мне все это, Джокт! Ты — капитан, я — твоя болельщица, и тебе не победить без моей поддержки!

Скутер свечой взмывал вверх, а потом проваливался к самой поверхности, едва не задевая гравиподушкой тротуар. Эстела не стала включать автоматику, и вела машину сама. Теперь ей не нужно было изгибаться, чтобы обнажать бедра. Наоборот — одна нога, та, что должна находиться на педали торможения, демонстративно поджата, тело чуть откинуто назад, чтобы можно было вытянуть во всю длину другую ногу, утопившую педаль ускорения. Губа закушена, левая рука сжимает джойстик управления, правая — безвольно повисла вдоль тела. Джокт понял, почему она так сделала, и сжал ее ладонь в своей, почувствовав ответное пожатие. Секунда, и кабина скутера откинута! Теперь встречный воздушный поток заставляет слезиться глаза и развевает волосы Эстелы.

Джокт неожиданно представил Эстелу, сидящую в навигационном кресле «Зигзага», и видение поразило его. Он ведь часто ловил себя на том. что закусывает губу. И еще он понял, чего не хватает этой поездке на скутере — исчезающих, растворяющихся в обзорных экранах броневых плит, обшивки, оружейных турелей — тогда иллюзия смогла бы стать полной! — и единения с окружающим пространством!

— Еще, Джокт! Еще! — кричала она позже, широко раскрыв рот с размазанной вокруг губ помадой.

Кричала так, как делал бы это в бою Джокт, отдавая приказ уходящей к вражескому строю торпеде.

— Давай! Ну же, давай!

Казалось, что Эстела ободрала всю кожу со спины, будто это экзоскелет СВЗ проводил компенсацию, сдавливая тело после прохождения пика перегрузок. Дыхание сбивалось, и ее, и его, а потом обретало общий ритм, как и все остальное: руки, тела, мышцы ног.

— Еще! — Теперь ей не хватало воздуха на крик, но она требовала, сжимая Джокта бедрами, буквально вдавливая грудь в его пересохшие губы.

Светлые вьющиеся волосы, собранные в пучок на затылке, растрепались, и теперь мокрые, шальные пряди стегали Джокта по лицу, по шее, опускаясь все ниже, и вот они коснулись его напрягшегося живота, а ему остались только пальцы, тонкие, длинные, с кровавыми каплями ногтей. И он обхватывал их губами, ощущая вкус шоколада.

Никакого возбуждающего белья. Каждая складка ее тела заменила шелковую паутину, ямки над ключицами, колени, губы — все одновременно оказалось рядом. Вместо интимной музыки — грохот и вьюжные шорохи динамика, наполненные какими-то до боли знакомыми звуками.

«Наложение дорожек! — Джокт поразился собственной возможности ухватывать сейчас мысли на отвлеченную тему. — «Времена года» Вивальди под двумя слоями мелодий, и еще что-то...»

Мысль исчезала. Вместо нее приходило облегчение, будто вся сущность Джокта, все его внутреннее «Я» выплеснулось в Эстелу через единственную микроскопическую точку соприкосновения.

Девушка забилась всем телом, словно в конвульсиях, а сам Джокт, кажется, закричал... И представилась ему смерть в гравитационном залпе, когда нет уже ни мышц, ни воли, и все сминается в бесконечно малый комок. Коллапсирующая плоть и искрящее, отключающееся сознание ищут выход и не находят. Остался только крик... Это все, что он смог сделать.