Пир попрошаек - Дэниел Худ Страница 27

Лайам еще раз мысленно перебрал то немногое, что ему было известно, потом сел, спустив ноги с дивана, и проворчал:

— Все без толку. Как ни крути, а придется тебе потерпеть!

Он встал, потянулся до хруста в суставах и глянул на потолок. Стекла купола даже не потемнели. Время тянулось ужасно медленно, и его абсолютно нечем было занять, Лайам вздохнул и обвел взглядом библиотеку.

Внимание его привлекла сумка с бумагами, лежавшая на одной из нижних полок. Лайам подошел к ней и, присев на корточки, откинул кожаный клапан.

В сумке лежали карты, морские драгоценные карты — залог успешного партнерства с госпожой Присциан. Ему предстояло много, очень много работы — надвигался торговый сезон. Это не шутка — наметить маршруты семи кораблей, составить графики их продвижения и укомплектовать каждое судно товарами определенных сортов. На одну только комплектовку уйдут недели. То, что с руками оторвут в одних портах, сгниет на складах в других. Кстати, вот тема для разговора с Кэвудом!

Обрезы карт приятно шелестели под его пальцами. Лайам встал, подхватив сумку. Все-таки время, оставшееся до встречи с лордом Окхэмом, даром у него не пройдет. Он как раз успеет набросать примерные списки товаров, надо только припомнить, какие из них и в каких портах являются самыми ходовыми. Лайам представил, как привольно разлягутся карты на широком столе кабинета Тарквина, и улыбнулся. Продолжая улыбаться, он повернулся и замер, увидев Грантайре, стоящую недвижно в дверях.

Они одновременно кивнули друг другу. Лайама позабавила зеркальность движений, и он хотел уже отпустить по этому поводу шутку, но сдержался, ибо вид гостьи к шуткам никак не располагал. Лицо Грантайре казалось растерянным, что никак не вязалось с ее обычной самоуверенностью. Лайам даже подумал, уж не больна ли она?

— Привет! — осторожно сказал он, не зная, как себя повести, словно перед ним стояла большая собака, от которой неизвестно чего ожидать.

— Мне кажется, я должна принести извинения… — сказала Грантайре, не обращая внимания на его настороженность. Волшебница с трудом выговаривала слова, сжимая правой рукой запястье левой, словно боялась, что та вдруг откажется ей повиноваться. — Я была не… не совсем честной с вами… хотя у меня имелись на то причины.

Человеку, привыкшему посматривать на других свысока, приносить извинения очень непросто, и Лайам решил облегчить гостье задачу.

— Пустое. Не стоит тревожиться по мелочам. Я…

— Нет, — резко перебила его волшебница. — Я должна объясниться. Иначе вы будете беспокоиться, строить догадки…

«Мне и без того есть о чем думать», — усмехнулся внутренне Лайам, а вслух дружелюбно сказал:

— Я бы чего-нибудь выпил. Давайте пройдем на кухню.

Подумав немного, Грантайре кивнула и отступила в глубину коридора.

Кувшин, стоявший у печки, успел слегка запотеть, издалека уловив пожелание хозяина дома. Лайам наполнил прохладным вином два бокала и протянул один из них Грантайре. Волшебница машинально его приняла.

— Тот чародей, о котором вы недавно упомянули… Его зовут Дезидерий, он — полномочный представитель харкоутской гильдии магов. Возможно, его прислали за мной. Не исключено также, что Дезидерий пытается разыскать знаменитый кристалл Эйрина Присциана. А может, он просто приехал сюда по каким-то своим делам — все это в равной степени вероятно.

Грантайре умолкла и принялась расхаживать по кухне из угла в угол, крепко сжимая в руках бокал, который даже не пригубила. Лайам тоже молчал. Ему казалось, что волшебница еще не закончила свой монолог. И действительно, после продолжительной паузы гостья заговорила снова:

— Но все же приходится предполагать самое худшее, а именно, что Дезидерий явился за мной. Вряд ли, конечно, он заглянет сюда. Откуда ему знать, во-первых, что это дом Тарквина Танаквиля, а во-вторых, что мы с Тарквином были друзьями. Но если Дезидерий все-таки сюда забредет, главное, чтобы он меня не обнаружил.

Лайам засомневался, сознает ли Грантайре, что она в комнате не одна. Волшебница, казалось, не обращала на него никакого внимания.

— Подумать только, они исключили меня из гильдии! Они возымели наглость объявить меня серой… как когда-то Танаквиля… но с ним было совсем по-другому… его исключили, опасаясь соперничества, придравшись к какой-то там ерунде. Тарквин никогда не был серым… ну разве что — самую малость… а я-то и вовсе черной магии не касаюсь… хотя у кое-кого из них рыльце определенно в пушку!

По спине Лайама пробежал холодок. Грантайре упорно не замечала его присутствия и, похоже, просто высказывала свои мысли вслух.

— Если Дезидерий нападет на мой след, он попытается применить силу… он непременно попробует забрать меня с собой или убить. Но здесь ничего такого он сделать не сможет. Здесь — книга заклинаний Тарквина, его записи, его магическая защита… Здесь я легко Дезидерия переиграю, но… но нельзя допустить, чтобы он сообщил обо мне остальным. Сейчас никому не известно, где я скрываюсь.

Грантайре наконец взглянула на Лайама — прямо, в упор, — и он поежился, сообразив, что означает ее взгляд. Гостья впервые с момента своего появления глядела на него не как на самодвижущийся предмет меблировки жилища, а как на человека, который может ей пригодиться. Так смотрит игрок на свою последнюю ставку и тонущий — на бревно, которое, сидя в лодке, он лениво и равнодушно отталкивал от борта веслом.

«Но что же ей от меня нужно?» — мелькнуло у него в голове.

Она тут же о том сообщила.

— Я все же вынуждена предположить, что Дезидерий сюда заявится. Он может спросить обо мне, а может и не спросить, это не важно. Возможно, он станет требовать какое-нибудь имущество Танаквиля, но вы не должны ничего ему отдавать. Танаквиль в последнее время в гильдии не состоял, поэтому маги Харкоута никаких прав на его имущество не имеют. И сделайте вид, что ничего не знаете обо мне, если он спросит… и даже если не спросит.

«Вот ведь как у нее все просто», — подумал Лайам. Он понял, что может заговорить.

— Я, конечно же, не намерен отдавать кому бы то ни было вещи мастера Танаквиля. И раз уж вам того хочется, никому ничего не скажу о вашем здесь пребывании. Однако мне хотелось бы знать, почему гильдия магов вас ищет.

Лайам старался говорить как можно мягче, но Грантайре все-таки напряглась, словно намеревалась бросить в ответ какую-нибудь резкость. Не лезь не в свое дело, болван! Такая отповедь вполне была бы в ее духе. Однако волшебница сдержала себя и на удивление спокойно сказала:

— Я убила двух харкоутских чародеев. Они давно следили за мной и, чтобы заманить меня в город, похитили мою ученицу. А потом втолкнули девчонку в бунтующую толпу, и ее затоптали. Я пыталась вмешаться, но эти двое встали у меня на пути — и ученица погибла. Я уничтожила негодяев. Вот почему теперь гильдия ищет меня.

— О-о-о! — Лайам от изумления онемел, но постарался хотя бы возгласом выразить понимание и сочувствие. Сочувствие было вполне искренним, но от понимания он был еще очень и очень далек.