Чужие - Дин Кунц Страница 27

— Итак, Брендан, ты не можешь определить причину своего кризиса веры. А значит, твоя проблема имеет не интеллектуальную природу и вдохновляющее чтение тебе не поможет. Это проблема психологического свойства, корни ее находятся в твоем подсознании, ждут, когда ты до них докопаешься.

Открыв глаза, Стефан увидел, что викарий упорно размышляет над предположением о неполадках в глубине своего сознания. Это означало бы, что не Бог отвернулся от Брендана, а Брендан — от Бога. С личной ответственностью разбираться было гораздо проще, чем с мыслью, что Бога нет или что Бог больше не хочет его знать.

— Ты, вероятно, знаешь, что настоятелем Иллинойского общества Иисуса является Ли Келлог. Но вероятно, не знаешь о том, что в его подчинении есть два психиатра, тоже иезуиты: они пользуют священников нашего ордена, у которых возникают душевные и эмоциональные проблемы. Я мог бы устроить для тебя курс лечения у одного из них.

— Правда? — Брендан весь подался вперед.

— Да. Со временем. Но не сейчас. Если ты начнешь проходить курс, настоятель сообщит твое имя дисциплинарному префекту, который станет проверять твои действия за прошедшие годы — не нарушал ли ты обетов.

— Но я никогда…

— Я знаю, что никогда, — успокаивающе сказал Стефан. — Но должность дисциплинарного префекта обязывает к подозрительности. Хуже всего другое: даже если все закончится излечением, префект еще несколько лет будет не сводить с тебя глаз, предостерегать от неподобающего поведения. Это сузит твои перспективы. А ты, отец, до всех этих неприятностей казался мне священником с хорошими перспективами: монсеньорство, а то и больше.

— Нет-нет. Определенно нет. Не я, — сказал Брендан тоном, полным самоуничижения.

— Именно ты. И если ты справишься с этим, то все еще сможешь далеко пойти. Но если окажешься в списке префекта, то до конца своих дней будешь ходить в подозреваемых. В лучшем случае станешь тем, кем стал я: простым приходским священником.

В уголках глаз Брендана промелькнула улыбка.

— Для меня это будет честью. Я считал бы, что хорошо прожил жизнь, если бы стал тем, кем стали вы.

— Но ты можешь пойти дальше, хорошо послужить церкви. И я исполнен решимости предоставить тебе такой шанс. Поэтому прошу дать мне время до Рождества — я помогу тебе выбраться из этой дыры. Больше никаких ободряющих слов. Никаких споров о добре и зле. Я буду опираться на собственные теории относительно психологических нарушений. Мое лечение будет непрофессиональным, но дай мне шанс. До Рождества. А потом, если твое состояние не улучшится, если мы не приблизимся к ответу, я передам тебя в руки психиатров-иезуитов. Договорились?

Брендан кивнул:

— Договорились.

— Превосходно! — сказал отец Вайкезик. Выпрямившись, он оживленно потер ладони, словно собирался колоть дрова или заняться другими взбадривающими упражнениями. — У нас больше трех недель. В первую неделю ты откажешься от всех священнических одеяний, оденешься в мирскую одежду и явишься в детскую больницу Святого Иосифа, к доктору Джеймсу Макмерти. Он причислит тебя к сотрудникам больницы.

— В качестве капеллана?

— В качестве санитара — будешь выносить судна, менять простыни, все, что потребуется. О том, что ты священник, будет знать только доктор Макмерти.

Брендан моргнул:

— И какой в этом смысл?

— Ты поймешь еще до конца недели, — радостно сказал Стефан. — А когда поймешь, почему я отправил тебя в больницу, у тебя появится важный ключ к своей душе — ключ, который откроет двери и даст тебе возможность заглянуть внутрь себя. Может быть, ты поймешь причину потери веры и преодолеешь кризис.

На лице Брендана отразилось сомнение.

— Вы обещали дать мне три недели, — сказал Брендан.

— Хорошо.

Брендан машинально поправил пасторский воротничок, — казалось, его тревожила мысль о расставании с этим атрибутом, и отцу Вайкезику это представлялось хорошим симптомом.

— Ты съедешь из церковного дома и не появишься в нем до Рождества. Я дам тебе денег на еду и номер в недорогом отеле. Будешь работать и жить в реальном мире, не под церковной крышей. А теперь переоденься, собери вещи и приходи ко мне. Я позвоню доктору Макмерти и сделаю необходимые приготовления.

Брендан вздохнул, встал и направился к двери.

— Кое-что, возможно, подтверждает теорию о том, что моя проблема — психологическая, а не интеллектуальная. Меня одолевают сны… точнее, один и тот же сон, каждую ночь.

— Повторяющийся сон. Очень по-фрейдистски.

— Я вижу его начиная с августа, поначалу еженедельно или чуть чаще. Но на последней неделе он стал повторяться регулярно — трижды за последние четыре ночи. К тому же этот плохой сон повторяется несколько раз за ночь. Короткий, но… напряженный. Про черные перчатки.

— Черные перчатки?

Брендан поморщился:

— Я нахожусь в странном месте. Не знаю где. Лежу в кровати, кажется. Я вроде как связан. Мои руки неподвижны. И ноги. Хочу пошевелиться, бежать, выбраться оттуда, но не могу. Горит тусклая лампочка. А потом эти руки…

Его пробрала дрожь.

— Руки в черных перчатках? — подсказал отец Вайкезик.

— Да. Глянцевые черные перчатки. Виниловые или резиновые. Плотно сидят на руках и отливают глянцем, не как обычные перчатки. — Брендан отпустил ручку двери, сделал два шага к середине комнаты, встал там и поднял руки к лицу, словно они помогали вспомнить угрожающие руки из сна. — Я не вижу, кому принадлежат руки. Что-то происходит с моими глазами. Я могу видеть руки… перчатки… но только до запястий. А все остальное подернуто туманом.

Судя по тому, как Брендан упомянул о своем сне — напоследок и словно ненароком, — ему явно хотелось считать это обстоятельство несущественным. Лицо его, однако, стало бледнее обычного, а в голосе слышалась едва уловимая, но безошибочно угадываемая дрожь.

Порыв ветра обрушился на дребезжавшую раму окна, и Стефан спросил:

— Этот человек в черных перчатках говорит что-нибудь?

— Ничего не говорит. — Снова дрожь. Брендан опустил руки и сунул их в карманы. — Он прикасается ко мне. Перчатки холодные, гладкие.

Казалось, викарий чувствовал прикосновение перчаток прямо в этот момент. Заинтригованный, отец Вайкезик подался вперед на стуле и задал вопрос:

— В каком месте он касается тебя перчатками?

Глаза молодого священника остекленели.

— Они прикасаются… к моему лицу. Ко лбу. К щекам, к шее… груди. Холодные. Прикасаются почти повсюду.

— Они делают тебе больно?

— Нет.

— Но ты боишься этих перчаток и человека, который их носит?

— Я в ужасе. Но не знаю почему.

— Не разглядеть фрейдистскую природу этого сна просто невозможно.