Dominium Mundi. Спаситель мира - Франсуа Баранже Страница 27

В растерянности он запросил у командования разрешения изменить приказ, подчеркнув, что выбранная стратегия не подходит для данной зоны. Следовало отойти и подождать, пока отбудут гражданские, а потом вернуться в большем составе. Разумеется, он получил официальный категорический отказ: сектор J должен быть зачищен от всякого присутствия атамидов, будь то гражданские или нет, любой ценой, в том числе и ценой человеческих жизней! Приказы исходят от главнокомандующего и не подлежат обсуждению, исполняйте! – проорал офицер, командующий северным фронтом боев.

Этот тупой ответ окончательно вывел Танкреда из себя.

Маркиз де Вильнёв-Касень не только плевать хотел на риски, которым он подвергает войска, лишь бы фронт продвигался в нужном направлении, но теперь, в полном противоречии с военным кодексом чести, он требовал от подчиненных умышленного убийства гражданских лиц. У Танкреда возникло полное впечатление, что он отрекается от всего, во что всегда верил, а также от всего, чему его учили относительно стратегий минимизации потерь, которым необходимо следовать, если хочешь остаться в живых на поле боя.

В этот момент в тридцати метрах от него десятки гражданских атамидов с воплями выскочили из загоревшегося дома; некоторые уже превратились в живые факелы, другие выпрыгивали с верхних этажей и разбивались о землю. Опьяненные убийствами, окружившие здание человеческие солдаты без раздумий приканчивали их разрядами Т-фарад, накидываясь на свои жертвы с таким ожесточением, что превращали некоторых в кровавое месиво. Танкреду пришлось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить, что он сражается на одной стороне с этими солдатами, что они крестоносцы, воины Христовы. Увидев на лице одного из них, когда тот откинул забрало, безобразную гримасу удовольствия, он почувствовал, как по спине пробежала дрожь отвращения. Совершенно отравленные адреналином люди даже не осознавали, что очень скоро бой примет катастрофический для них оборот.

И в этот момент Танкред понял.

Эта война, на которую он пошел добровольно, была не религиозной, не даже обычной захватнической или колонизационной, а самой настоящей войной на уничтожение. Девятый крестовый поход станет Варфоломеевской ночью Акии Центавра. Всем было очевидно, что, вопреки официальной позиции Ватикана, военные действия не прервутся после того, как будет «освобождено» святилище. Куда вероятнее, что именем Dominium Mundi бароны потребуют всю планету ради расширения собственных территорий, но теперь Танкред понимал, что они хотят ее исключительно для себя! Не будет и речи о том, чтобы делить ее с туземцами! Ни один атамид не переживет эту войну. Акия будет принадлежать только людям.

Для Бога и для дома Дерзай на все, и все тебе простится.

Он уже довольно давно прекратил сражаться, а просто в полной оторопи и прострации шел по улицам. Как же он был наивен! И как виноват! Он стал пособником геноцида, из него сделали монстра-истребителя, достойного самых мрачных страниц человеческой Истории. При этой мысли его охватил гнев, который с силой урагана смел последние иллюзии, как ветер зимой срывает последние листья, еще цепляющиеся за ветки.

С дрожащими от ярости руками, но движимый новой решимостью, он вернулся в начало улицы к своему меха-першу и вскочил в седло. Быстро просмотрев высвеченный ИЛС-системой на внутренней поверхности забрала список, он выбрал нужную частоту и по закрытому каналу вызвал Энгельберта.

– Наводчик! – Он почти кричал. – Доложить обстановку!

Хотя голос Энгельберта доносился сквозь треск и помехи, ответ был ясен:

– Уничтожаем максимум атамидов, лейтенант, но они постоянно прибывают из соседних кварталов. У нас уже двести двадцать четыре убитых и восемьдесят три раненых! Это плохо кончится!

Танкред уже принял решение, и рапорт наводчика его только укрепил. Он вышел на общий канал и рявкнул самым властным тоном:

– Общее отступление! Семьдесят восьмому п/к и всем приданным подразделениям немедленно собраться в точке вывода. Исполнять незамедлительно!

В войсках возникло некоторое замешательство, люди колебались, не понимая, подчиняться ли столь неожиданному приказу. Столкновения внезапно стали не такими ожесточенными, огонь не таким плотным, а крики не такими пронзительными. Даже атамиды отступили, словно почувствовали, что происходит нечто странное.

Один из унтер-офицеров связался с Танкредом по своему каналу:

– Лейтенант, вы хоть понимаете, что делаете? Если вы подтвердите приказ, это может плохо кончиться.

Другой тоже связался, запыхавшийся и явно перевозбужденный:

– Никакого отступления, твою мать! Тут еще кучу говнюков надо ухлопать!

Потом третий:

– Отступайте сами, коли вам вздумалось, черт побери! А нам неохота, чтобы нас тоже разжаловали!

И так далее, и так далее…

Холодным решительным тоном Танкред произнес:

– Богом клянусь, что лично прикончу всех, кто в течение десяти минут не уберется отсюда вместе со своими подразделениями.

Угроза подействовала. Через несколько минут Танкред увидел, как остатки подразделений стягиваются к пункту вывода. Он наблюдал за этим со своего першерона, а множество штабных офицеров одновременно орали ему в уши, что он должен незамедлительно прекратить этот незаконный отход, что всем подразделениям следует вернуться в зону боев, что неподчинение на поле сражения карается…

Танкред сделал долгий вдох, затем выдохнул и, тщательно выделяя каждый слог, ответил им:

– Катитесь гнить в аду. Все катитесь гнить в аду.

После чего отключил свой канал связи.

* * *

По чистой случайности Роберт де Монтгомери стал первым, кто узнал о бунте Танкреда Тарентского.

Как и большинство баронов крестового похода, Роберт практически не покидал штаб-квартиры командного центра армии крестоносцев. Это здание, расположенное в самой высокой точке верхнего плато Нового Иерусалима, объединяло комплекс коммуникационных и командных систем, позволяющих сеньорам руководить сражениями, оставаясь в полной безопасности. Десятки офицеров занимались здесь тем, что передавали указания командирам батальонов, действующих в полевых условиях, одновременно отслеживая постоянно транслирующиеся на их экраны тактические данные.

В центре здания в огромном круглом зале находился пресловутый голографический проектор ISM-3n, который несколькими неделями раньше позволил вывести в небо над войсками гигантское изображение папы. С тех пор проектор использовался по своему изначальному предназначению: обеспечивал военачальникам обзор всех необходимых аспектов театра военных действий, передаваемых либо со спутника, либо с одной из бесчисленных камер, встроенных в боевые экзоскелеты. Но самой поразительной функцией этого сложного оптического механизма была способность проецировать схематизированные тактические изображения, представляющие собой симуляцию течения боя. Возникающие в обширном пространстве зала рельефные картины иногда достигали площади двадцать на двадцать метров, и когда такое случалось, операторы, сидящие вокруг большого кольцевого стола, окружавшего линзу, как будто поглощались всепроникающим световым облаком. Тогда они больше не могли даже видеть изображения, которые сами же и создавали. Но это было, в сущности, не важно – картины предназначались для сеньоров. А те, удобно устроившись в командной надстройке на высоте, не упускали ни грана.