Взгляд василиска - Иван Оченков Страница 26

Брандер представлял собой обычный пароход груженый балластом. Если бы японцам удалось затопить его на проходе, русская эскадра была бы совершенно заперта на внутреннем рейде. Однако правильно организованная оборона из превращенного в непотопляемый форт «Ретвизана», береговых батарей, канонерок и миноносцев, не оставила противнику не единого шанса. До брандера великого князя и десяток вооруженных матросов доставил моторный катер с «Боярина» называемого по артурской традиции «Боярчиком». Поднявшись на борт, Алеша приступил к осмотру повреждений, а его матросы рассыпались по судну в надежде найти что-нибудь интересное. Как ни странно урон понесенный брандером от артиллерийского огня был крайне не велик. Русские снаряды оставили в его бортах аккуратные отверстия, по размерам которых было нетрудно определить автора попаданий. Чуть побольше от шестидюймовок «Ретвизана», чуть поменьше от пушек снятых с «Боярина», одно самое большое, несомненно, принадлежало десятидюймовкам «Электрического Утеса». Общим у них было одно — совершенно ничтожное воздействие на вражеский пароход. Но если в отношении береговых орудий стрелявших практическими^[26] снарядами это было понятно, то слабость морской артиллерии вызывало недоумение. Осмотрев все найденные им повреждения и некоторые из них зарисовав, лейтенант приказал своим архаровцам собираться. Те, как по команде, потащили неизвестно где найденные на вражеском корабле имущество: посуду, постельные принадлежности, фонари, стальные перлини и бог знает что еще.

— Вашбродь, а давайте пушку снимем, — обратился к Алеше один из подчиненных.

— Что за пушку, — заинтересовался тот.

— Да вот же, — показал матрос на стоявшее на мостике автоматическое орудие Норденфельдта. — Давайте снимем, да на «Боярчика» поставим.

Пройти мимо такой диковины ни один нормальный артиллерист не смог бы, и лейтенант тут же согласился. Матросы бросили таскать свою добычу и все вместе навалились на диковинную пушку. Быстро открутив гайки с анкеров, крепящих тумбу орудия к палубе, они сняли и поволокли свою добычу к катеру. Наконец все было погружено и можно было отчаливать, но внимательный Алеша обнаружил отсутствие одного из подчиненных.

— А где Никодимов?

— Где-то тут был… да вот же он!

— Вашбродь, — обратился к офицеру, пропавший было матрос, — так что, там японец в трюме!

— Живой?

— Ага, так точно, живой еще. Офицер ихний.

— Тогда тащите его сюда, смотри, если и впрямь офицер представлю к кресту!

— Рад стараться! Как будет угодно вашему императорскому высочеству!

— Да я-то тут при чем, — поморщился не любивший официального титулования лейтенант, — так в статусе знака отличия военного ордена написано: взял в плен офицера — достоин креста. А ты его считай что в плен взял, так что если не получишь креста, можешь даже в суд обратиться.

Матросы, возможно впервые в жизни услышавшие, что закон выше воли начальства недоверчиво переглянулись и кинулись за японцем. Не прошло и нескольких минут, как они вернулись, таща на себе раненого находящегося в бессознательном состоянии. Как только его переправили на борт, мотор катера заурчал и тот шустро побежал на внутренний рейд, к родному крейсеру.

— Доброе утро, Алексей Михайлович, — поприветствовал великого князя лейтенант Никитин с борта «Боярина», — я смотрю удачно сходили?

— Более чем, Дмитрий Васильевич, — довольно отвечал ему Алеша, — и японца нашли и пушку сняли, и матросы наши всяким барахлом разжились. Я боялся, что они мне катер потопят.

— Японца?

— Да, раненого. Надо бы ему помощь оказать, да в госпиталь отправить.

— Ну, за этим дело не станет.

— Что с «Новика» слышно? — обратился великий князь к минеру, когда закончилась выгрузка.

— С «Новиком» все хорошо, — пожал плечами лейтенант, — вот только после него в док поставят «Палладу».

— Как это возможно?

— Ничего не поделаешь, приказ наместника, плетью обуха не перешибёшь, — философски заметил Никитин.

— Это, смотря какой, — не согласился с ним Алеша.

— Как прошла ночь? — попытался перевести разговор на другую тему минер.

— Сами, небось, слышали нашу стрельбу.

— Спать хотите?

— Если честно, — сделал мечтательное лицо великий князь, — ужасно!

— Так и отправляйтесь, на батарее днем Берг и один справится.

Однако отправится спать, Алеше не судилось. К борту крейсера подошел «Силач» и стоящий на мостике Балк дурашливо проорал в его сторону:

— Здравия желаю вашему высокоблагородию!

— Что за шутки, Сережа? — удивился коротко сошедшийся с командиром буксира после их последней авантюры великий князь.

— Никаких шуток, моншер, — усмехнулся в бороду гигант, — только что объявили высочайшее повеление. Вся эскадра гудит, обсуждая награды, только вы ничего не знаете.

— Награды?

— Точно так, дружище. Государь наш за сражение 27 января щедр был неимоверно. Особенно «Полтаве» досталось, а вы, ваше императорское, как раз там и были и даже, кажется, в кого-то попали, а злые языки говорят, кого-то браунингом пугали. Так что с вас причитается! Кстати с меня тоже.

— За бой с японцами?

— Берите выше, за спасение «Боярина». Прошу любить и жаловать, я теперь георгиевский кавалер, а вы моншер, помимо второго ранга еще клюкву и Станислава с мечами. Не вижу повода не выпить!

Услышав о наградах, стоящий рядом Никитин заметно помрачнел. Балк, обратив внимание на его состояние, посочувствовал.

— Не журитесь, Дмитрий Васильевич, будут кресты и на вашу долю!

— Ваши бы слова, да богу в уши, Сергей Захарович, а то мне иногда кажется что мы до конца войны в ремонте простоим.

— Что, «Паллада» док занял? — правильно все понял Балк, — послушайте, может вам кессон сделать?

— Кессон?

— Ну, а что «Боевого» давеча чуть не разрезало другим миноносцем, слава богу, успел к «Полтаве» подойти, так там помощь оказали. Ничего, кессон уже сделали — чинят. С Греве вы, полагаю, о материалах договоритесь, попросите по старой дружбе мастеровых у Успенского, да и сделаете. А я вам с установкой пособлю.

— А ведь мысль, право, недурна, — воскликнул с воодушевлением Никитин, но тут же сник, — только качество будет соответствующее. А для нас обводы важны.

— Как знаете, господа. Так что, гуляем? Учтите Алексей Михайлович, отказа я не приму!

— Кто бы сомневался, — усмехнулся Алеша, — ну коли выхода никакого нет, то гуляем.

— В Ласточке?