Казаки в космосе. Атаман Альтаира - Алексей Ракитин Страница 26

– И много воды добавляется?

– По личным предпочтениям. На литровую банку порошка обычно пять-шесть капель. Кто-то добавляет семь-восемь, но я считаю это безалаберным расточительством. Ну, а чесночная отдушка, сухой свиной помет и грязь из-под ногтей – сугубо по вкусу.

– Ой, угостите меня! Хочу попробовать! – попросила девица.

– Не слишком ли ты молода, голуба, чтобы убивать свою первую печень таким лимонадом?

– А не слишком ли ты плохо видишь, дядя, чтобы судить об этом? – съязвила она.

Что ж, языкастая! В женщинах мне нравятся два качества – умение где надо промолчать, а где надо – ответить. Все остальное в поведении женщин – лишь вторичные половые признаки. Поэтому я дернул цепочку, которой мой поводырь крепился к руке, и потребовал от него:

– Проверь удостоверение девушки!

Тарелка заурчала вентиляторами, поднялась над стойкой бара и приблизилась к девице. Та без лишних разговоров извлекла из потайного кармашка закатанную в целлулоид карточку, показала ее моему поводырю. Тот прочитал:

– Генриетта Табу. Возраст двадцать три года по нероновскому летоисчислению, что составляет семнадцать по земному. Род занятий – две желтых звезды… Шеф, да она проститутка, садо-мазо, тяжелые извращения, цепи, плети, все такое! Ты бы обратил на нее внимание, взял бы в оперативную разработку на возмездной основе…

Я дернул цепочку, подтащил железного болвана к себе:

– Сиди молча и не выступай! На Нероне все работы хороши!

– Так что, шеф, капелюшкой «Дырокола» угостите? А я вам расскажу что-нибудь интересное… Любите женские тайны?

На Нероне разрешено употребление наркотиков и спиртного без ограничений – начиная с пятнадцатилетнего возраста. Так что смешно притворяться святее римского папы.

– Эй, бармен, девушке слева от меня налейте «Дырокола для мозга» соточку! И жменю опилок пыхадорского дерева! Пусть закусит… И мне тоже стопочку.

В общем, в баре я не скучал. Научил девицу в латексе пить ядреный «Дырокол» – очень важно не пролить ни единой капли, иначе он выжигает волосы и может использоваться как средство эпиляции. Девица искренне заинтересовалась и обещала непременно попробовать. В свою очередь, она повеселила меня. Байки ее, кстати, не имели ничего общего с сексом – все они касались каких-то бытовых мелочей самого невинного содержания. После «Дырокола» я угостил ее классической «Потной гориллой» – та всегда хорошо ложится поверх крепкой выпивки.

Посидев еще немного, я с отлакированной душою отправился восвояси.

Девица увязалась за мною. Увидела во мне подходящего клиента? Начались недвусмысленные комплименты и предложения: «Пойдемте к вам… Пойдемте ко мне, тут недалеко…» Я хотел было ей сказать, что никогда не пользуюсь услугами проституток, но, пребывая в состоянии тихой блажи, не стал этого делать. Не хотелось никого обижать.

Мы шли по короткому коридору, из которого можно попасть в зал отбытия в зону отлета. Там гудел человеческий поток, чувствовалось движение. Здесь же было тихо, безлюдно и даже как-то интимно.

Моя новая знакомая неожиданно остановила меня и, притиснув к стене, прижалась всем телом:

– Эй, русский, да ты никак робеешь! – прошептала она.

В ее понимании, это должно быть эротично. Я отпихнул девицу и мрачно пошутил:

– Самая красивая женщина – та, которая вовремя уходит! Генриетта, вали отсюда!

Однако подруга в латексе вовсе не посчитала себя отвергнутой. Она снова подалась ко мне и сделала попытку запустить свою ладошку мне между ног. Попытка глупая! Ни один настоящий казак не позволит всяким там пьяным шалавам хватать себя за…

Я подсек ногой обнаглевшую стерву и бросил ее на пол. Отстань же, сказал!.. И пошел дальше, как и полагается человеку с плохим зрением.

Вот тут и произошло! Девица вдруг заверещала за моей спиной:

– It he, take him!

Перевести эту гадость на великий и могучий язык Муму и Герасима можно по-всякому… Но в любом случае можно понять, что девица предлагала меня арестовать.

Из дальнего конца коридора выскочили дядьки в черных кожаных мундирах и противогазах. Открылась малозаметная дверь в стене, и оттуда тоже полезли дядьки, облаченные в красивую форму полицейского спецназа и тоже в противогазах. Наконец, и за моей спиной также показались добрые молодцы, облаченные в узнаваемую форму. Все они держали в руках разного рода стреляющее, пыхкающее и отравляющее оружие. Нетрудно догадаться, что весь этот арсенал оказался направлен на меня, а вовсе не на стерву в латексе.

Я поднял руки и громко объявил:

– Прошу зафиксировать в протоколе осмотра и допроса, что сопротивления при задержании не оказывал.

Из-за спин дядек в черной форме и противогазах вышел здоровенный амбал. Он широко улыбнулся:

– Еще бы, Кентаврус, ты оказал сопротивление! Мы бы из тебя дуршлаг сделали!

Немец этот хорошо знал русский язык, поскольку слово «дуршлаг» выговорил совершенно правильно.

– Может, представитесь, господин офицер?

– Чуть позже, – он приблизился и осторожно снял с моих глаз черные очки.

Наши взгляды встретились. Немец был несколько выше меня, примерно два метра двадцать сантиметров, поэтому смотрел сверху вниз. Во взгляде читалось искреннее любопытство. Он принялся меня ощупывать, извлекая из одежды обнаруженное оружие.

Я стоял с поднятыми руками, чувствуя, как меня заливает злоба. Это очень опасное состояние, чреватое грубыми ошибками. Сейчас следовало с максимальным вниманием относиться ко всем своим словам и действиям. Очевидно, что Генриетта в латексе являлась «подсадной полицейской уткой», и все не более чем гнусная провокация. Но что послужило причиной провокации, и чего же хочет от меня полиция Нерона?

Совесть моя казалась мне чиста, как слеза имбецила. Я не совершил на Нероне ничего такого, что могло бы подвигнуть местную полицию на подобные костюмированные пляски вокруг моей персоны. И тем не менее!..

– Выключите, пожалуйста, своего поводыря, – чрезвычайно вежливо попросил полицейский офицер, вдруг перешедший на «вы». Похоже, мой арсенал вызвал с его стороны инстинктивное доверие.

Я повиновался. Тарелка со звоном брякнулась на мраморный пол. Один из полицейских тут же ее подобрал. Точно так же он подобрал пистолеты-пулеметы, которые отстегнул от моих рук офицер, и дюжину многоцелевых газовых гранат, которые я всегда носил на поясе под селенитовым сари.

– Пройдемте в помещение полицейского подразделения, – пригласил офицер. – Продолжим беседу там.

Он не сковал мои запястья наручниками, и это показалось в тот момент добрым знаком.

Мы прошествовали в конец коридора. Повернули в другой коридор. Уже из него вышли в короткий аппендикс, венчавшийся бронированной дверью с надписями «Полиция космопорта» на дюжине языков и диалектов.