Третья Мировая Игра - Борис Гайдук Страница 26

Подошли мы к немцу вплотную, на расстояние прямой видимости.

Если с ходу в бой вступать, то по соотношению сил должны мы их с мячом пройти. Неизвестно, правда, сколько времени схватка займет. Большие сражения, когда ни один из противников решающего перевеса не имеет, по нескольку дней иногда длятся. Сейчас, правда, многолюдные битвы большой редкостью стали. Тактикой все решается, маневрами, правильной расстановкой сил. Но у нас, похоже, такая возможность не исключена. Может быть, прямо с марша в бой и пойдем. Если хоть день или два промедлить, Карл Хесслер подоспеет, и тогда уже почти равный бой у нас получится, и даже за немцами небольшое тактическое преимущество будет, потому что мяч в их окружении окажется. А в окружении круговую оборону занимать надо, и выводить мяч из окружения труднее. Что-то решать тренерам надо немедленно.

Тут снова сам Петр Леонидович в наш отряд прискакал. За ним — Баратынов и Шугаев с ассистентами и советниками. Большой совет собрался. Ясно стало — что-то необычное готовится. Дмитрий Всеволодович Петьку очень холодно встретил, никакого уважения сверх положенных формальностей не выказал. Совет начали немедленно. Отдельную палатку для этого поставили, выставили охрану и два часа за закрытыми дверями заседали. Вышли тренеры оттуда, как из бани — красные, распаренные, будто бы немного не в себе. Дмитрий Всеволодович, вижу, тоже ошарашен, хотя виду старается не показывать. Судя по всему, что-то важное Петька огласил.

В нашей штабной палатке спрашиваю князя:

— Надо ли какие распоряжения писать, солнышко?

— Не надо.

Поколебался, еще спрашиваю:

— Дал ли Петр Леонидович диспозицию?

— Дал, — князь мой нервно отвечает. — Такую диспозицию дал, что все тренеры только рты поразевали.

— Что же за диспозиция, солнышко? Коли не секрет?

— Какой уж тут секрет. Идея такая: завтра мы идем на немца, а центральные отряды делают большой рывок вперед без мяча. А мяч тем временем переводим на правый край, к Пренцлау.

— На правый край? Кому? У нас же там нет никого.

— Был небольшой отряд. Недавно еще Петька… Петр Леонидыч то есть, втайне от всех туда подкрепление послал. Всего четыреста человек получилось, Егор Карпин командует, давний Петькин товарищ. В Испании они долгое время вместе играли. Но дело не в этом. А в том, что у немца на правом фланге вообще заслона нет. Часть против нас стоит, другая часть центр прикрывает, много игроков на нашей половине осталось. Когда наши отряды в центр рванутся, все немецкие силы за ними уйдут, и правый фланг совсем откроется. И выйдет Егорка Карпин к Берлину хоть и малыми силами, но зато прямиком на ворота. А тем временем и мы, и центральные отряды несемся к Берлину, рассредоточиваемся по пятьсот человек и ждем от Карпина пас…

Я даже замер от дерзости и красоты Петькиного плана. Вот она, европейская школа! Вот она, современная игра! Неужели и мы так сможем?

— Постой-ка, солнышко! Да ведь чтобы быстрый пас через все поле отдать, это сколько хороших нападающих требуется! У нас во всей команде столько не наберется.

— Вот то-то и оно! — Дмитрий Всеволодович так кулаком об стол хватил, что ножка подломилась. — Петька всех до единого на это дело бросает! И моих, и отряд князя Вельского, всех, всех! Курсантов недоученных в игру ввел. Но все равно этого мало. Ради одного паса всех нападающих одним махом угробим!..

Я молчу. Действительно, угробим.

— Но — хорош гад! — Дмитрий Всеволодович с ревнивым уважением говорит. — Ни за что в жизни немцы от нас такого хода не ждут! Ни за что! Умеет Петр Леонидыч в игру играть, нечего сказать! И азарта ему не занимать. Всю атаку, а заодно и тренерство свое на кон ставит. И нападающих моих уже охмурить успел. Мне Медведь по секрету написал — игроки на все готовы, что Петька прикажет. Оно и понятно, такой пас передать у нас еще никому не удавалось. Настоящее для нападающих дело! Настоящая слава! Не то что между нашими старыми пердунами на подхвате бегать…

Дмитрий Всеволодович сорвался с места, забегал по комнате, усы пальцами крутит.

— Эх, Петр Леонидыч, Петр Леонидыч! Зачем же так все сразу?! Почему бы тебе с князьями не задружить? Почему уважение знатным родам не оказать? Государю лишний раз в ноги не поклониться? Тогда бы и англичан не сегодня, так завтра позвали, и пасы через все поле освоили, и навесы на ворота. Так ведь нет — все сплеча, все топором! Нельзя у нас так! Ох, нельзя!

С сердечной болью Дмитрий Всеволодович стенает, с надрывом, едва ли не со слезой.

— А со мной так за что? К чему такая секретность обидная? Какие еще немецкие шпионы тебе примерещились? Я ведь не мальчик, я русский князь! Отец мой, и дед, и прадеды — все российской команде верой и правдой служили! Неужто бы я кому проболтался? Да что теперь говорить! Поздно… Эх, Петр Леонидыч, Петр Леонидыч!..