Птица малая - Мэри Д. Расселл Страница 26

Он впервые спросил Софию о ее методах.

— Я не просто записываю то, что вы говорите. Слушая, я упорядочиваю информацию. Если бы я ставила сессию на запись, мне пришлось бы затем тратить на это столько же времени, сколько заняла сама беседа. И за годы я разработала собственную стенографию. Я пишу быстрее, чем могу печатать.

— О, — сказал Джимми. Это было самое длинное высказывание, которое он когда-либо слышал от нее. Не то чтобы светский треп, но уже как бы разговор. — Вы пойдете завтра вечером к Джорджу и Энн?

— Да. Мистер Квинн, пожалуйста, давайте продолжим.

Снова надев шлемофон, Джимми заставил себя вернуться к дисплею.

— Итак, я начинаю с того, что проглядываю отмеченные сигналы. В наши дни многие из них оказываются закодированными передачами от наркофабрик, до которых отсюда не больше пятисот километров. Они все время перемещаются и постоянно меняют частоты. Обычно программы отсекают их, поскольку они слишком близки к Земле, но иногда происходит случайный рикошет передачи от астероида или чего-нибудь похожего, и сигнал выглядит так, будто пришел издалека.

Джимми стал пробираться сквозь журнальные записи, поневоле втягиваясь в процесс, разговаривая уже больше с собой, чем с Софией. Следя за ним одним глазом, она спрашивала себя, понимают ли мужчины, что они более привлекательны, когда увлечены работой, чем когда домогаются женщины. Стремление поработить едва ли может привлечь. И все же, с удивлением признала София, Джимми Квинн начинал ей нравиться, причем сильно. Она прогнала эту мысль. В ее жизни не было места сантиментам и не было желания поощрять чьи-то иллюзии. София Мендес никогда не обещала того, чего не могла выполнить.

— Занятно, — произнес Джимми. Сосредоточившись на картинке в окулярах, София увидела сигнал в форме стола.

— Видите? Сигнал, который возник из фоновых помех, держался примерно… дайте-ка взглянуть. Вот. Он длился примерно четыре минуты, а затем пропал. — Джимми хохотнул. — Как же, внеземной разум! Видите эту часть?

Он указал на плоскую вершину сигнала.

— Постоянная несущая частота с амплитудной модуляцией, — сказала София.

— Точно, — засмеялся Джимми. — Скорее всего, это местное. Вероятно, мы перехватили какую-то религиозную передачу с Огненной Земли, отраженную от нового отеля, который строит Шиматзу… Там, где стадион с невесомостью, — знаете?

Она кивнула.

— Что ж, в любом случае это позволяет показать, как я играю с предполагаемым ВЗ. Смотрите, когда сигнал изображается вот так, он напоминает пульс, — сказал Джимми, обводя верхушку «стола» электронным пальцем. — Далее. Я могу выделить лишь этот участок вершины пульса, вот так, и изменить масштаб амплитуды.

Он произвел изменения. Горизонтальная линия, до этого казавшаяся прямой, сделалась зубчатой.

— Видите? Амплитуда изменилась… совсем чуть-чуть, на самом деле. — Его голос упал до шепота. Это что-то напоминало. — Должно быть местный, — пробормотал он.

София подождала несколько минут, пока Джимми крутил сигнал. Утроенный срок, подумала она.

— Мистер Квинн?

Он сдвинул окуляр на лоб, чтобы посмотреть на нее.

— Мистер Квинн, если вы не против, я хотела бы начать с деталей софта по распознаванию образцов. Возможно, есть документация, из которой можно получить сведения.

— Конечно, — сказал Джимми.

Выключив дисплей, он снял виртуальную оснастку и поднялся.

— Мы не стали переправлять сюда все это старье. Рабочие программы здесь, но к документации обращаются редко, поэтому она по-прежнему хранится на Крее. Пойдемте, я покажу, как получить к ней доступ.

Когда в субботу вечером София Мендес прибыла к Эдвардсам — точно в назначенное время и принеся с собой бутылку израильского каберне, — Джимми Квинн был уже там, взбудораженный и слишком шумный, в стильных просторных брюках, дополненных яркой рубахой, которая могла бы заменить Софии купальный халат. Он так обрадовался ее приходу, что она невольно улыбнулась, затем поблагодарила Джимми за комплименты по поводу ее одежды, а потом и ее волос, после чего, не дав ему времени зайти дальше, вручила мистеру Эдвардсу вино и укрылась на кухне.

— Эмилио, возможно, немного опоздает, — сказала доктор Эдвардс, целуя ее в щеку. — Бейсбольный матч. Не пугайтесь, милая, если он заявится в полном облачении. Его команда на втором месте, а когда шансы настолько равные, Эмилио играет всерьез.

Но всего через десять минут София услышала его радостный голос, объявляющий счет. Наскоро поприветствовав Джорджа и Джимми, Сандос прошел прямо в кухню — волосы, еще влажные после душа, полы рубахи развеваются, в руках цветы для доктора Эдвардс, которую он удостоил коротким нежным поцелуем. Явно чувствуя себя здесь, как дома, он потянулся мимо Энн к вазе, снял ее с полки, наполнил водой и поставил в нее цветы, слегка их расправив, прежде чем отвернуться от раковины и поставить вазу на стол. Затем он увидел Софию, сидевшую на стуле в углу, и его глаза потеплели, хотя лицо осталось серьезным и торжественным.

Вытащив один цветок из букета, Эмилио стряхнул с него влагу и склонил голову в коротком официальном поклоне.

— Senorita, mucho gusto! A su servicio [19], — сказал он с преувеличенной учтивостью — пародия на испанского аристократа, которая так раздражала Софию раньше.

Зная теперь про его нищее детство, она на сей раз оценила шутку и, смеясь, приняла цветок.

Улыбнувшись, Эмилио медленно отвел от нее взгляд и повернулся к Джимми, который только что вошел на кухню, где сразу сделалось тесно. Энн велела всем убираться отсюда и не мешать ей, и Эмилио вытолкал Джимми в комнату, с ходу возобновляя непонятный для Софии спор, — очевидно, они схватывались на эту тему часто и без толку. Энн вручила ей тарелку с banderillas, и они стали переносить снедь на стол. Разговор вскоре сделался общим и оживленным. Еда была отличной, а вино имело вишневый привкус. И все способствовало тому, что случилось затем.

После ужина перебрались в гостиную, и София Мендес ощутила умиротворенность, какой не испытывала с тех пор, как стала взрослой. Это была некая защищенность, показавшаяся Софии экзотичной, как цветок кизила, и столь же прекрасной. Она чувствовала, что ей тут действительно рады, что люди в этом доме готовы любить ее — независимо от того, кем она была и что делала. Она чувствовала, что может рассказать Энн или даже Джорджу о жизни до появления Жобера, и что Джордж простил бы ее, а Энн сказала бы, что София проявила отвагу и здравомыслие, поступив так, как ей пришлось поступить.

Когда сумерки сгустились в ночь, разговор иссяк, и Энн предложила, чтобы Джимми сыграл что-нибудь, — идея, встреченная общим одобрением. Он выглядит, точно ребенок, пристроившийся за игрушечным пианино, подумала София. Его колени торчали по сторонам, почти вровень с клавиатурой, а ступни скосолапились, чтобы попасть на педали. Но музыкантом Джимми был искушенным и уверенным, его большие руки легко летали по клавишам, и София постаралась не смутиться, когда он исполнил довольно откровенную любовную песню.