Ужас глубин - Карен Трэвисс Страница 26

«Осталось всего несколько месяцев. Я как-нибудь это вытерплю».

В документах, полученных во время инструктажа, содержалось описание Анвегада, но, только прибыв сюда, можно было понять, каково это — жить здесь. Это была естественная крепость, приютившаяся на скале над перевалом, ведущим в Кашкур с юга. С незапамятных времен армии сражались за нее, ибо она позволяла контролировать богатые города Кашкура и его серебряные рудники. Серебро давно уже иссякло, но в Кашкуре оставалось много такого, что могло заинтересовать захватчиков, — например, одна пятая мировых запасов Имульсии.

Когда машина КОГ, в которой ехал Хоффман, впервые грохотала по этой дороге и он внезапно увидел форт, возникший на утесе словно из ниоткуда, то решил, что это мираж, причудливый обман зрения. Воздух был таким чистым и неподвижным, что все цвета, даже черные тени, казались неестественно яркими. Капитан Сандер, командир Хоффмана, рисовал пейзажи.

У него было такое хобби — акварели. Он говорил, что это «волшебное» место, бедный одержимый безумец! Хоффмана загнали сюда в качестве заместителя художника, черт побери, да еще и артиллерийского капитана. Может быть, начальство хотело его окультурить, так же как в офицерской школе их учили выбирать правильную вилку во время обеда или гладить парадную форму. Ему скоро исполнится тридцать. Спасибо, он не нуждается в уроках того, как правильно вытирать задницу. Однако все это задевало.

«Ну хватит, ты же теперь офицер. Если тебе так противна вся эта возня… нужно было остаться сержантом».

Солнце поднималось, и живописный ландшафт менял цвет. Нужно будет сделать несколько фотографий для Маргарет, а может, ей больше понравится акварель Сандера? Даже после свадьбы Хоффман по-прежнему продолжал терзаться мыслью о том, что он по сравнению с ней грубый вояка, что новизна скоро пройдет и она начнет жалеть, что не вышла замуж за равного себе. Она была юристом и выступала в суде… Боже мой, университетское образование, общение с людьми, для которых Хоффман — кто-то вроде швейцара или газонокосильщика. Она много путешествовала, и не на бронетранспортерах. Она была из другого мира. И все же она выбрала его.

«Да. Красивая картина. Это ей понравится. А может, какое-нибудь местное серебряное украшение? Нет, серебро, наверное, покажется ей дешевкой…»

Хоффман продолжил бриться. Зеркало безжалостно напомнило ему о том, что волосы стремительно редеют. Он рассмотрел голову, сдвинулся слегка, чтобы яркий свет от голой лампочки осветил самое худшее, и принял решение, которое уже долгое время откладывал. Он не желает превращаться в одного из тех неуверенных в себе бедняг, которые трясутся над своими тремя волосками. «К чертовой матери!» Просто в его организме вырабатывается слишком много тестостерона, и все. Он смирится с этим. Он даже выставит это напоказ.

Уцелевшие волосы были коротко острижены. Терять все равно было особенно нечего. Он намылил голову и взялся за бритву.

«Если захочу, всегда смогу отрастить их снова. Или если Маргарет не понравится бритый череп».

Когда он смыл пену под душем — тонкой струйкой едва теплой воды, никакой роскоши, — то увидел, что под кожей все равно проступают черные точки, корни. Однако он почувствовал себя так, словно избавился от тяжкого бремени. Он оделся и спустился по крутой каменной лестнице в офис адъютанта, не ожидая найти там в такую рань кого-нибудь, кроме часового, в задачу которого входило охранять крепость — скорее от местных грабителей, чем от противника.

В жизни в Анвегаде была одна положительная сторона — по крайней мере, для тех, кто, в отличие от Хоффмана, хотел всю войну просидеть на заднице. Он находился далеко от передовой. Васгар — страна нейтральная, но отнюдь не глупая и отлично понимавшая, как умиротворить КОГ, — являлась прекрасным широким буфером, тянувшимся вдоль южной границы Кашкура. Так что никакие инди не околачивались у них под носом.

— Доброе утро, Виктор. — Ранальд Сандер, не отрывая от уха телефонную трубку, поднял голову от кипы бумаг, громоздившейся на столе у телетайпа, и замер. — Хотите стать похожим на варвара?

Хоффман провел ладонью по голове:

— А я никогда и не стремился выглядеть слишком цивилизованно.

— Отлично. — Сандер поднял лист бумаги из телетайпа — он был помят и пропитался чернилами. На столе перед ним бумаги были разложены в три стопки, и одну из стопок он подтолкнул к Хоффману. Это были сообщения от родственников солдат. — Проверяю почту за ночь, хочу узнать, чего не хватает. Эта проклятая штука зажевала бумагу.

— Ну хотя бы письма от семей дошли. Вы же знаете, если из штаба будет что-то срочное, они позвонят.

Казалось, Сандеру необходимо напоминать о подобных вещах. Он был очень молод — всего двадцать три — и только что из военной академии. Хоффман снова почувствовал себя в роли сержанта, опекающего зеленого лейтенанта, однако это было не так уж плохо. Он знал, как это делается, хотя заниматься этим ему приходилось в пехоте.

Хоффман принялся разбирать сообщения, огрызком карандаша помечая фамилии в списке. Некоторые солдаты вообще не получали писем. Некоторые получали максимальное разрешенное количество сообщений — три в месяц, каждое по двести слов. Вдали от дома боевой дух держался на нескольких основных вещах: письмах от близких, полном желудке и драгоценной еженедельной посылке — новом фильме, который весь Хасинто смотрел уже год назад. Продукты тоже приходилось подвозить издалека. Анвегад питался тем, что прибывало по дороге с севера. Достоинства крепости оборачивались и кое-какими недостатками.

Сандер швырнул трубку на рычаг — излишне сильно:

— Пошли они к черту! Я не могу ждать целый день. — Он взял с крючка на стене ключи от машины и бросил их Хоффману. — Поехали прогуляемся.

Сандер взял фотоаппарат и небольшой деревянный ящик с медной задвижкой. Хоффман снисходительно относился к этому. Каждый старался так или иначе скоротать время, и, возможно, когда-нибудь акварели Сандера будут стоить больших денег. Он медленно вел машину по узким улочкам, почти пустынным в такой ранний час; воздух был наполнен ароматами свежевыпеченного хлеба и кофе со специями, смешанными с запахом сточных канав. Войти в Анвегад и выйти из него можно было только в одном месте. По крутой, извилистой дороге едва мог проехать большой грузовик, рядом находился отвесный обрыв, а внизу — острые камни. Даже небольшой вездеход следовало вести осторожно.

— Как ваша жена, сэр? — спросил Хоффман.

— Жалуется на отеки ног и неполадки с пищеварением, — ответил Сандер. — Еще пять недель осталось. Но мы, по крайней мере, договорились насчет имен: если будет мальчик, назовем его Террансом, а если девочка — Мюриэль.

Раньше Хоффман почти не думал о семье. Семья — это для других людей, а он все еще находился на стадии романтической влюбленности.

— Я думаю, вам все-таки нужно взять отпуск по семейным обстоятельствам.

— Обязательно возьму. А как ваша семейная жизнь? Ваша жена юрист, так ведь?