Песни далекой Земли - Артур Кларк Страница 26

Статус Новой Зеландии не особо изменился даже с появлением сверхзвукового транспорта. Жители других государств до сих пор воспринимали ее как последнюю остановку перед Южным полюсом. Сами новозеландцы против такого отношения не возражали.

Ева Меррик была исключением. Достигнув зрелого возраста, в ее случае составившего семнадцать лет, она твердо решила поискать счастья в других краях. После трех браков, истрепавших девушку эмоционально, но укрепивших финансово, она нашла место в жизни и считала себя настолько счастливой, насколько возможно.

«Вилла» — под таким названием это место знали разнообразные клиенты — представляла собой красивое поместье в пока не обезображенной части Кента, удобно расположившейся поблизости от аэропорта Гэтуик. Раньше ею владел известный медиамагнат. В свое время он поставил не на ту карту, и в конце двадцатого столетия его компанию, как и многих других конкурентов, смело цифровое телевидение. Попытки восстановить былые капиталы закончились неудачей. Теперь на ближайшие пять лет бывший магнат прописался в правительстве его величества (при условии добропорядочного поведения).

Будучи человеком высоких моральных устоев, он ужасно возмущался тем, во что превратила его собственность мадам Ева, и даже пытался выселить несчастную женщину. Однако адвокаты Евы не уступали юристам магната, а кое в чем даже превосходили их. Мадам до сих пор пребывала на свободе и не имела намерений что-то менять.

Дела на «Вилле» велись четко и скрупулезно. Паспорта девушек, уплата налогов, медицинская страховка и обследования врачей, пенсионные отчисления и прочие бумаги лежали наготове и предоставлялись любому инспектору, коих, как говаривала мадам Ева, набегало — хоть пруд пруди. Но если кто-то из проверяющих рассчитывал на личное вознаграждение, его ожидала неудача.

В общем и целом поприще было благодарное, изобиловавшее эмоциональными и интеллектуальными стимулами. Этические моменты мадам Еву не смущали. Она давным-давно решила, что взрослые люди, достигшие избирательного возраста, имеют право заниматься чем угодно. Лишь бы Это не было опасно и не вело к ожирению. И разумеется, никогда нельзя забывать о гигиене.

Больше всего мадам огорчало одно. Общение девушек с клиентами принуждало ее к постоянной ротации персонала. В итоге немалые деньги приходилось тратить на свадебные подарки. Мадам Ева заметила интересную особенность: браки, порожденные «Виллой», оказывались долговечнее заключенных на более привычной почве — и даже подумывала опубликовать статистическое исследование. Оставалось полностью убедиться в достоверности собранной информации. Пока коэффициент корреляции не поднялся до значимого уровня.

Как и следует ожидать от женщины ее профессии, Ева Меррик знала много вещей, неизвестных простым смертным. В основном ей доставались чужие секреты. Но одну тайну, ее собственную, девушка оберегала старательнее прочих. В тайне этой по большому счету ничего зазорного не было. Напротив, она вызывала уважение, однако для дела совсем не годилась. Последние два года Ева совершенствовала свои обширные — и, пожалуй, уникальные — познания в области парафилии. Она заканчивала работу над докторской диссертацией по психологии в Оклендском университете.

С профессором Хинтоном девушка не встречалась, а лишь изредка беседовала по видеофону. При обмене файлами и сообщениями по Сети оба предпочитали сохранять анонимность. Когда-нибудь… быть может, лет через десять после того, как она решит отойти от дел, диссертацию опубликуют. Конечно, не под настоящим именем. И все имена пациентов, чьи истории болезни девушка собиралась использовать, тоже будут изменены до неузнаваемости. Даже профессор Хинтон не знал их, хотя в ряде случаев догадывался, о ком идет речь.

«Субъект О. Г. — напечатала Ева. — Возраст — пятьдесят лет. Преуспевающий инженер».

Она внимательно смотрела на экран. Инициалы, конечно, изменены с помощью несложного алгоритма, и возраст округлен до ближайшего десятка. Последние же сведения были достоверны: профессия пациента отражает личность, ее нельзя маскировать. К таким подменам Ева прибегала лишь в крайних случаях, когда требовалось замести все следы. Но даже при этом следовало действовать разумно. Нельзя уходить от истины слишком далеко. Если речь шла о всемирно известном музыканте, Ева поступала просто: меняла «пианиста» на «скрипача». Скульптор в ее документах становился живописцем, политик — государственным служащим.

«…В детстве О. Г. часто дразнили. Ученицы школы для девочек, располагавшейся неподалеку, порой ловили его и использовали как наглядное пособие для уроков по мужской анатомии и медсестринскому делу (с согласия подопытного). Часто его бинтовали с ног до головы. О. Г. утверждает, что в их действиях не было и тени эротики, но верится с трудом. Когда ему задают вопросы с пристрастием, он пожимает плечами и отвечает: «Не помню».