Подмастерье - Игорь Маранин Страница 25

— Ну вот, повезло, — обрадованно и даже перестав заикаться, произнёс Ваня. — Два выстрела, две птицы, — парень нырнул в траву и через пару минут вернулся с двумя птичьими тушками. Одну из них он дал Сергею — прикрепить к поясу.

— Теперь домой? — разочарованно спросил Сергей. Он только-только стал входить в охотничий азарт и испугался, что после первой добычи придётся возвращаться.

— Нет, ну что ты… У нас теперь есть приманка. Не попро-про-пробовать ли нам, — Ваня опять стал заикаться, — поймать спиногрыза?

Что спиногрыз — самый ужасный зверь в подмосковных лесах — это Ерёмин слышал не раз. Но видеть его Сергею не приходилось. Многих охотников загубил этот враг рода человеческого. Так отзывался о нем Пафнутий. О спиногрызе рассказывали страшные вещи. Неприятный холодок пробежал у Ерёмина по спине.

— Ну что, пойдем? Как его ловят — сетью? — спросил он невозмутимым тоном у Вани.

— Я пошу-шу-шутил, — сказал паренёк. — Хотел проверить, испугаешься ты или нет. Ты хра-ра-рабрый, из тебя получится хороший охотник. Мы сейчас пойдём к реке и раскинем ловушку у водопоя. А там поглядим, кто клю-лю-люнет.

Сидеть в засаде пришлось часа три, не меньше. Сергей уже думал, что никто не попадётся в раскинутую рядом с рекой сеть. Внезапно — Ерёмин ещё ничего не заметил — Ваня, спрятавшийся на другой стороне тропы, приложил палец к губам. Сергей насторожился. Через несколько секунд на пути к водопою появился крупный зверь. У него была широкая щетинистая морда, с маленькими круглыми глазами и грубым чёрным пятачком, похожим на свиной. Вместо шерсти, туловище животного прикрывали твёрдые на вид пластины. Зверь трусил на коротких приземистых лапах к воде, издавая озабоченные горловые звуки. Ерёмин заметил, что Ваня отложил в сторону лук и потянулся к поясу за ножом. Он тоже хотел поменять оружие, но тут зверь, не доходя до сети, резко остановился, прямо напротив Вани и повернул к нему тяжёлую голову. Затем он бросился в кусты, где сидел паренёк. Не успев ничего подумать, Сергей вскинул лук и выстрелил в животное. Зверь взревел и метнулся в сторону. Быстрой тенью на него набросился Ваня и прикончил ножом.

— Ты-ты-ты мне жизнь спас, — взволнованно говорил Ваня. — Я не успел достать нож. Как ты сумел попасть ему прямо в глаз? Глаз у него — е-е-единственное место, которое можно достать стрелой.

— Случайно, — пожал плечами Ерёмин. — Это спиногрыз?

— Нет, ну что-то-то ты! Спиногрыз намного страшнее. Это свиноры-ры-рыл. Но нам и за него по-по-попадет от Подосинкиной.

Ваня показал Сергею, как следует разделывать тушу свинорыла. Пообедав Сониными припасами, спутники стали освобождать рюкзаки, ибо тащить назад весь выданный Подосинкиной хлам и ещё целую гору мяса и шкуру было невозможно. Болотные сапоги и сеть оставили в укромном месте.

— Мя-мя-мя-са надолго хватит, — радостно сообщил Ваня.

— А я видел у чечухов собак, — сказал Сергей. — Чечухи с ними охотятся. Незаменимые помощники. И сторожить скит собака помогла бы.

— К чему-му-му ты это? — подозрительно осведомился паренек.

— Можно было бы договориться с чечухами и обменять часть наших продуктов на собаку.

— Че-че-чухи звери! — объяснил Ваня. — Как с ними договариваться? И я не думаю, что они едят овощи и фрукты.

— Они едят всё, что под руку попадётся, — вспомнил то, что увидел во время своего плена Ерёмин, — и мясо, и насекомых, и какие-то корни, и грибы. Почему бы им отказаться от овощей? Им только надо объяснить, что сделка для них выгодна.

— Чечухи зве-ве-вери! — повторил Ваня. — С ними нельзя договариваться. Они коварные и жестокие. В них жив ген истребления. Но они даже хуже, чем лю-лю-люди времён хаоса. Слышал, что год назад они живьём торговца съели?

— Слышал, — кивнул Сергей. — А может, нам самим тогда поймать дикую собаку и приручить?

— Это мысль, — признался Ваня. — Молодец. Я вот не догадался. Надо будет попробовать.

Подосинкина клохкала над Ерёминым, как курица Ряба над гусёнком Женькой. Она ругала Ваню и требовала, чтобы он поклялся, что они никогда больше не будут рисковать своими жизнями. Она обнимала Ерёмина и целовала его. И если раньше он мог несерьёзно относиться к проявленным Соней бурным эмоциям, считая их ребячеством, то теперь он не мог отмахнуться от мыслей о том, как же ему дальше быть с Подосинкиной. «Лучше подосиновик в руках, чем синица в облаках», — вспомнил он Ванины слова и подумал, что, может, действительно стоит остаться здесь на всю жизнь, отказаться от ученичества и не искать новых путей?

Ваня стал ежедневно отправляться с утра на охоту. Ерёмин в эти дни дежурил на башне и паренёк уходил в одиночестве.

— Мяса у нас навалом! — кричала Подосинкина. — Куда нам больше? Корову и лошадь мясом кормить? Лучше бы с прополкой помог! Ты не охотник, а самоубийца.

Но Ваня был упрям и не слушал её. На третий день он притащил на спине в сети дикую собаку со связанными лапами и затянутой веревкой мордой. Пес был чёрный, бесшёрстный, похожий на тех, что Ерёмин видел у чечухов, только морда у него была тоньше.

— Зачем нам это страшилище? — возмутилась Соня. — Хочешь, чтобы он нам всех кур погрыз? Или я, или это чудовище!

— Дружок никого не обидит, — заверил её Ваня, заговорщицки подмигнул Ерёмину и увлёк его за собой. К вечеру они сделали вдвоём высокую загородку из заостренных с обеих сторон кольев. Освобождённый от пут пёс кидался всей грудью на ограду и отчаянно лаял. Он подрывал землю под кольями, пытался протиснуться между ними, но всё безуспешно. К ночи, изнурённый, он лёг на землю и тоскливо и громко завыл. Ерёмину стало жаль его.

— Ни-ни-ничего, привыкнет, — уверенно заявил Ваня. С этого дня он всё свободное время проводил рядом с собакой и вскоре она, действительно, привыкла к обитателям фермы. Перестала беситься при их виде. Но пищу брала только из рук хозяина, остальных терпела, но не признавала. Чуть позже Ваня освободил пса из загородки, но посадил его на длинную цепь. Единственный, кого Дружок продолжал ненавидеть, был гусак Пузан, он то и дело подходил к собаке, точь-в-точь на расстояние вытянутой цепи, так, чтобы пёс не мог достать его, а лишь клацкать зубами у самых перьев, распускал крылья и нагло сообщал ему всё, что думает об уродливой четвероногой твари, поселившейся во дворе.

По ночам Ерёмин припоминал предыдущий день, прокручивал эпизод за эпизодом в голове, старался в самых мелких деталях запомнить его — все свои новые впечатления, мысли, чувства. Как передать их Женьке? Как не забыть? Как сохранить всю яркость и свежесть нового дня? Он вспоминал и предыдущие дни, но многое терялось под новизной сиюминутных событий. Сергей боялся, что забудет и никогда не сможет рассказать Женьке самое главное. Вернется ли он к ней? Ерёмин не загадывал далеко вперёд. Он никогда не сможет возвратиться в свою прежнюю жизнь, но если Синицына захочет испытать вместе с ним чувство свободы, познать красоту мира, он станет ей надёжным проводником. Конечно, при условии, что не решит остаться на ферме с Соней.