Искатели жребия - Николай Романецкий Страница 25

Формен кивнул, снял с шеи полотенце.

— Мое имя Калинов. Мне бы хотелось побеседовать с вами. Дело весьма срочное…

— Я вас не знаю, — поспешно проговорил Формен. — И не представляю, о чем бы мы могли беседовать.

В глазах его мелькнуло нечто, похожее на страх. Впрочем, продолжалось это лишь мгновение. Калинов понял, что Формен сейчас отключится, и сказал:

— Мне бы хотелось поговорить с вами о Стефане Андерсоне и Тасиро Накаяме.

Лицо Формена окаменело.

— Кто вы такой? — спросил он тихо.

Калинов почувствовал, что надо говорить правду, а то этот сморчок занюханный насторожится еще больше.

— Я сотрудник отдела аномалий Социологической комиссии, занимаюсь расследованием смерти Андерсона и Накаямы.

Формен чуть ожил, заморгал.

— Я вряд ли буду вам полезен!

— И тем не менее…

Формен молчал, погрузившись в мрачные размышления.

— Я бы убедительно просил… — сказал Калинов.

— Ну хорошо, — ответил наконец Формен. — Согласен. Жду вас через два часа. В Колумбусе, в баре Корона.

* * *

Наяву Формен оказался совсем другим. Занюханный сморчок превратился в высоченного мужчину, широкоплечего, еле помещающегося за столиком. Рука Калинова просто утонула в его огромной лапе. Вот только потухшие глаза резко контрастировали с внушительной фигурой.

Калинов огляделся. Бар в этот час пустовал. Было занято лишь несколько столиков. За ними сидели пожилые парочки, кланялись друг другу седыми одуванчикоподобными головами. В окна рвалось утреннее солнце: здесь было всего десять часов.

— Так что вы хотели от меня услышать?

— Расскажите об Андерсоне и Накаяме. Формен оглянулся.

— Почему бы вам не воспользоваться анкетными материалами? — сказал он равнодушно.

— К сожалению, там лишь голая информация.

— А вас, значит, интересует информация, наряженная в праздничные одеяния?

— Меня интересует то, чего нет в анкетах. Что они были за люди? Чем занимались помимо основной работы? С кем водили знакомство?

Формен потер указательным пальцем переносицу.

— Ребята как ребята. Отличные парни. Прекрасные работники. Разумеется, спортсмены… Что еще? Даже не знаю…

Калинов вздохнул: контакта почему-то не получалось.

— Вы были друзьями?

— В общем-то, да, — осторожно сказал Формен. — Мы подружились во время стажировки на Нахтигале.

— И вам нечего сказать о своих друзьях? Формен пожал плечами и оглянулся.

— Ну хорошо, — проговорил Калинов. — Тогда поставим вопрос иначе… Не приходилось ли вам замечать какие-либо странности, связанные с вашими друзьями?

Формен помотал головой.

— Может быть, они жаловались когда-нибудь, что кто-то их преследует? Или чего-то от них требует?

— Мне кажется, вы не там ищете, — сказал Формен и снова оглянулся.

— Вы кого-нибудь боитесь? — быстро спросил Калинов.

Формен посмотрел на него долгим взглядом.

— Я никогда и никого не боялся! — произнес он, четко выговаривая слова. — Вы не там ищете!

— А где, по-вашему, будет — там?

Формен встал из-за стола, проделав это с необычайной для его габаритов стремительностью.

— Наш разговор беспредметен, — сказал он. — Прощайте!

И спокойно двинулся к стеклянным дверям бара.

Калинов еще раз оглядел зал. Никто не проявлял к Формену ни малейшего интереса. Старики были откровенно заняты друг другом. Бармен за стойкой задумчиво протирал стаканы. Калинов снова посмотрел в спину космонавта. Тот шел неторопливо, размеренным шагом, легкомысленно помахивая левой рукой, но Калинова не покидало ощущение, что Формен с величайшим трудом сдерживает себя, чтобы не побежать.

* * *

Вернувшись в Петербург, Калинов сразу же направился к Милбери. Тот оказался на месте. — Где Крылов?

Милбери неопределенно пожал плечами:

— Вчера утром он был в Кочабамбе, в отеле Пасифик…

— А теперь?

— Где теперь — не знаю… В полдень Крылов выписался из отеля и исчез в неизвестном направлении.

— Плохо!

Милбери виновато опустил голову:

— Я сам был в Кочабамбе, разговаривал с портье. Никто ничего не знает. Портье сказал, что никто к Крылову не приходил. Я был единственным, кто им интересовался. Сам Крылов всю первую ночь пил.

— Каким он показался портье? Не был ли чем взволнован?

Милбери опять пожал плечами:

— Нет. Постоялец как постоялец. Производил впечатление делового человека. Портье спросил, не нужно ли зарезервировать для него номер. Крылов ответил, что вряд ли еще когда-нибудь окажется в их городе. На этом они и расстались.

— Как Крылов записался при регистрации?

— Под своим именем.

— Странно, — сказал Калинов. — Ну хорошо. Продолжай поиски. Когда найдешь, доложишь. В любое время суток.

— Что-нибудь серьезное?

— Поживем — увидим. — Калинов вышел.

У себя в кабинете он снова попытался связаться с Бойлем. Тот дома по-прежнему не появлялся. И тогда Калинов решил, что стоит все-таки поговорить с О’Коннором.

О’Коннор занимался общественной безопасностью, а непосредственный круг его интересов составляли наркотики: их производство и распространение.

Он оказался на месте. Поздоровались, поинтересовались делами друг друга, пожаловались на текучку. Потом Калинов объяснил, что его интересует.

— Хорошо, — сказал О’Коннор. — Я проверю твоих ребят по нашим каналам. Если какая-то связь с наркотиками у них была, я тебе ее выложу.

На том и распрощались.

О’Коннор был специалистом своего дела и не был болтуном. И коли обещал помочь, в лепешку разобьется. Поэтому Калинов позволил себе удовлетворенно крякнуть. Контакты — великая вещь!.. Самый хороший чиновник — тот, который знаком с массой других чиновников. И вместе они — сила! А теперь пора заняться господином Рафаэлем Мартинесом.

Барселона ответила сразу. Мартинес оказался еще не старым человеком, во всяком случае, на вид: в глаза бросались черные как смоль волосы. Но когда Калинов присмотрелся, то обнаружил, что ошибся. Лицо бывшего руководителя стажерского полета было изрядно иссечено морщинами.

— Чему обязан? — поинтересовался Мартинес, когда Калинов представился.

— Собираю информацию о ваших стажерах. Мартинес улыбнулся:

— Молодой человек! У меня их за полвека было, столько, что вам, сами понимаете, придется уточнить: о ком именно.