Цвет крови - черный - Владимир Брайт Страница 25

Это ужасно. И помочь избавиться от непосильного бремени может лишь близкий человек.

Самый близкий.

Женщины более чувствительны. Может, поэтому Фаса раньше мужа почувствовала, что стала угасать. Ее некогда яркая звезда потеряла былое величие и блеск. То, что раньше имело значение и казалось важным, сейчас утратило смысл.

Мир не может развиваться и двигаться дальше, когда боги потеряли к нему интерес. А стоячая вода начинает цвести и гнить, постепенно превращаясь в вонючую болотную жижу. Мальчик, давно уже ставший мужчиной, понял это раньше родителей. И решился на отчаянный шаг. Бросил вызов несокрушимой мощи Хаоса, имея в качестве поддержки единственного соратника – файта. Существо, безраздельно преданное хозяину. Без раздумий следующее за ним куда угодно.

Даже на эшафот…

– Жалость?! – переспросила Фаса, не вполне уверенная, послышались ей последние слова мужа или нет.

– Да. – Алт начал уставать от тягостного разговора. – Ты убедила себя в том, что именно жалость движет амбициозным щенком. Но это не так. Власть – вот яд, от которого нет противоядия. Он проникает в каждую клетку, заполняя собой все. Мысль, что ты не первый, сводит с ума, толкая на немыслимые безрассудства.

– Оказывается, ты знаешь меня лучше, чем я сама. – В широко распахнутых глазах сквозило неподдельное удивление.

– С точки зрения женщин, мужчины – это взрослые мальчики, сменившие игрушечных солдатиков на настоящих. Ты говоришь, я хорошо знаю тебя? Глупости. Этан преуспел в этом намного больше. Он точно рассчитал – рано или поздно мать придет к мысли о жалости. Я не открыл тебе глаза, а всего лишь сэкономил немного времени. Потом, когда глупый выскочка умрет, ты решишь, что со смертью ребенка потеряла единственный смысл в жизни. И начнешь искать виновников, тех, на ком можно выместить необузданный гнев.

– Интересное предположение.

– Скорее уверенность, основанная на долгой совместной жизни.

– Да, ты и вправду неплохо изучил мои привычки.

– Речь идет не о привычках, а реакции на раздражающий фактор.

– Для тебя сын – не более чем раздражающий фактор? Как мило.

– Не нужно цепляться к словам. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

– Я понимаю лишь то, что ты принес благую весть. Известие о скорой кончине Этана.

– Я пришел сообщить лишь о том, что твой сын оказался идиотом.

– Наш.

– Хорошо, наш. Это действительно важно. Но – мы отвлеклись. После того, как ты решишь, что потеряла единственный смысл в жизни, последует реакция.

– Разумеется.

– Ты согласна?!

– А ты ждал, что я начну отпираться?

– Нет, однако не предполагал, что согласишься так быстро. Хорошо, тогда пойдем дальше. Мы оба знаем, кто в твоем длинном списке отмщения пойдет номером первым.

Прежде чем ответить, Фаса в упор посмотрела на мужа. Он выдержал этот долгий пристальный взгляд.

– Разумеется, ты. Вторые роли не для лучезарного Алта. – Впервые за разговор она улыбнулась без тени притворства.

Бывают моменты, когда совсем не хочется убеждаться в собственной правоте. Это был именно такой случай.

– Да. Вторые роли и правда не для меня. – В голосе Алта не было радости. – И… – Он хотел сказать что-то важное, но передумал, ограничившись короткими фразами: – Детали обсудим позже. Охотники скоро вернутся. Тогда и поговорим. А пока…

– Пока я подумаю о жалости, а ты волен делать все, что угодно. – Фаса закрыла глаза, давая понять, что утомительный разговор окончен.

Он постоял некоторое время, задумчиво глядя на женщину, которую в одной из прошлых жизней любил так неистово и самозабвенно, как можно любить только один раз. А теперь от этого чувства не осталось ничего, кроме воспоминания с легким привкусом грусти. Все когда-то кончается. Рано или поздно. И самое страшное – ушедшего не вернуть. Потому что время никому не дано повернуть вспять. Даже богам.

– Львица опасна, только когда выкармливает потомство. В отличие от слабых детенышей взрослые не нуждаются в материнской опеке. Ты слишком умна для слепого безрассудства и слишком устала, чтобы изображать безудержный всплеск ярости. Подумай об этом. Очень хорошо подумай, прежде чем совершать непоправимую глупость.

И он, не дожидаясь ответа, исчез, оставив блистательную королеву в гордом одиночестве.

Алт был прав в одном: она и в самом деле очень устала. Но когда придет время, у Фасы хватит сил не на какой-то вымученный всплеск ярости, а на самый настоящий взрыв. Звезда не станет медленно угасать. Она слишком красива, чтобы превратиться в блеклое ничтожество. Напоследок она станет сверхновой – и вспыхнет так ярко, что ослепит мир.

А взрыв…

Он не просто раскачает хрупкую лодку мироздания, он утопит ее вместе с командой.

Достойный финал красивого долгого сна.

Придя к этому выводу, богиня закрыла глаза, погрузившись в некое подобие медитации. Она нередко прибегала к испытанному приему, пытаясь найти недостающее звено в длинной цепи. И всегда с неизменным успехом.

При желании человек способен объяснить, как он дышит, но в большинстве своем никто не задумывается о такой ерунде. Фаса была уверена: если очень захотеть, можно найти подсказку в глубине своего подсознания.

Не важно, как это происходит. Главное – результат. В конце концов, она богиня, высшее существо. Мир лежит у ее ног. Сомнения присущи смертным. Для небожителей нет ничего невозможного.

Сейчас у нее был план, но не хватало последнего, самого важного штриха. Того, без чего по-настоящему хорошая картина не станет шедевром.

Фаса не знала, сколько прошло времени, прежде чем перед внутренним взором предстало бескрайнее белое поле. Для богини само понятие «время» давно утратило смысл, превратившись в абстракцию.

Главное – она нашла то, что искала.

С высоты птичьего полета виднелась крохотная фигура, распластавшаяся на снегу. Сначала Фасе почудилось – это старик, оставленный племенем умирать на бескрайних равнинах севера. Она так долго размышляла о предназначении, любви, одиночестве и грузе ответственности, что сознание могло сыграть с ней злую шутку, выдав желаемое за действительное.

Но, внимательно присмотревшись, богиня поняла, что знает этого человека. Кроме того, он не лежал, а полз, оставляя за собой длинный кровавый след.

Разрубленный пополам червь упорно продолжает извиваться. Во имя чего он продолжает так напрягаться, не знает никто, даже он сам. Это как жизнь. Беспрестанное движение ради движения. Остановился – значит, умер.

В этом месте не было ничего, кроме бесконечной равнины, покрытой снегом. Здесь некуда даже лететь, не то что пытаться доползти до края мира.