Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов - Джаспер Ффорде Страница 25

— Повреждения громадные, — сказала я прорабу, которого, как выяснилось, звали Сид.

Он пожал плечами.

— С классикой всегда так. Это мой третий ремонт «Г&П» за последние пятнадцать лет, но ему далеко до трех томов «Властелина колец» — уж эти-то подлежат ремонту всегда. Читатели разносят фэнтези просто вдребезги, и фанфики отнюдь не облегчают дело.

— Четверг Нонетот из беллетриции, — представилась я. — Мне нужно поговорить с Изамбардом.

Сид вывел нас наружу, где пять сестер Беннет повторяли свои реплики вместе со словоделом, державшим в руках сценарий.

— Но вы не вправе знать, что таится в моей. А ваше поведение не может склонить меня к откровенности, [25]— сказала Элизабет.

— Не совсем точно, — отозвался словодел, сверившись со сценарием. — Вы пропустили «тем более» в середине предложения.

— Правда? — уточнила Лиззи, вытягивая шею, чтобы заглянуть в сценарий. — Где?

— А по-моему, и так прекрасно, — добродушно заметила Джейн.

— Это все так скучно, — пробурчала Лидия, нетерпеливо притопывая ножкой и озираясь по сторонам.

Ремонтники благоразумно поместили солдат, и особенно Уикхэма, отдельно от Китти и Лидии — для их же собственной безопасности, не говоря уже о солдатах.

— Лидия, дорогуша, пожалуйста, сосредоточься, — сказала Мэри, поднимая глаза от книги. — Это ради твоего же блага.

— Мисс Нонетот! — раздался властный голос, который я могла бы проигнорировать только под страхом смерти.

— Миледи.

Я изящно присела перед высокой женщиной в темном платье с кринолинами. Резкие черты ее лица некогда, наверное, были красивы, но теперь казались заносчивыми и надменными.

— Позвольте представить вам курсанта Нонетот. Четверг-пять, это достопочтенная леди Кэтрин де Бург, вдова сэра Льюиса де Бурга.

Четверг-5 хотела что-то сказать, но я перехватила ее взгляд, и она молча сделала книксен, на который леди Кэтрин ответила легким наклоном головы.

— Мне нужно поговорить с вами о деле изрядной важности, мисс Нонетот. — Ее светлость взяла меня под руку, чтобы пройтись. — Как вам известно, у меня есть дочь Анна, прискорбно слабая от природы, что помешало ей обрести достоинства, кои в противном случае достались бы ей без труда. Будь она в добром здравии, она бы поступила в беллетрицию много лет назад и к настоящему моменту начала бы пользоваться преимуществами своего возраста, мудрости и опыта.

— Несомненно, ваша светлость.

Леди Кэтрин вежливо улыбнулась.

— Значит, мы сходимся во мнениях. Завтра мисс Анна поступит в беллетрицию в чине, с жалованьем и обязанностями, соответствующими положению, отнятому у нее слабым здоровьем… скажем, пять тысяч гиней в год, только легкий труд, свободные утра и трое слуг?

— Я доведу это до сведения непосредственного начальства, — дипломатично отозвалась я. — Мой добрый друг и коллега командор Брэдшоу лично займется вашим делом.

Про себя я хихикнула. Мы с Брэдшоу много лет развлекались тем, что ставили друг друга в невозможное положение, и теперь ему меня не переплюнуть.

— На самом деле, — высокомерно изрекла леди Кэтрин, — я говорила с командором Брэдшоу, и он посоветовал обратиться к вам.

— А-а…

— Скажем, с понедельника, — продолжала леди Кэтрин. — Беллетриция может прислать за моей дочерью карету, но имейте в виду: если экипаж окажется неподходящим для ее нужд, он будет отослан обратно.

— С понедельника? Превосходно, — сказала я, быстро придумав ответ. — Предполагаемый профессионализм мисс Анны будет очень кстати. Как вы, несомненно, слышали, «Фанни Хилл» переведена из литературных непристойностей в жанр бульварного романа, и изрядные навыки вашей дочери могут пригодиться для переподготовки персонажей.

Леди Кэтрин с минуту молчала.

— Абсолютно невозможно, — сказала она наконец. — Следующая неделя в нашем календаре самая занятая. Я сообщу вам, когда и где она примет свои обязанности. Всего доброго!

И с фырканьем самого надменного свойства она удалилась.

Я вернулась к Четверг-5, ожидавшей меня возле двух ремонтируемых карет, и мы направились к конторе прорабов. Проходя мимо побитой молью лошади, я услышала, как она спросила у другой облезлой старой клячи:

— Так о чем вообще вся эта «Гордость и предубеждение»?

— Это про лошадь, которая тянет карету Беннетов, — ответила ее товарка, засовывая морду в мешок с овсом и задумчиво жуя.

— Входите, пожалуйста, — пригласил прораб, и мы вошли в рабочий домик.

Внутри помещалась аккуратная и упорядоченная чертежная мастерская. За кульманами сидели с полдюжины осьминогов, облаченных в тартановые жилетки, отчего они напоминали волынки-переростки — за исключением одного, который на самом деле являлся волынкой-переростком. Все они изучали планы книги, сверялись с отчетами о повреждениях, а затем набрасывали рекомендации по ремонту в восьми разных блокнотах одновременно. Когда мы вошли, все осьминоги с любопытством захлопали на нас глазами, кроме одного, который спал и во сне бормотал что-то про «садик в тени», [26]и еще одного, наигрывавшего меланхоличную мелодию на греческой гитаре.

— Как странно, — заметила Четверг-5.

— Ты права, — согласилась я. — Тим обычно играет на лютне.

В центре комнаты склонился над чертежами книги Изамбард Кингдом Бунюэль в нарукавниках. Это был мужчина средних лет, выглядевший так, словно он немало повидал в жизни и это пошло ему только на пользу. Его темный шерстяной костюм был заляпан грязью, он носил высокий цилиндр и безостановочно перекатывал во рту незажженную сигару. Он оживленно беседовал с тремя своими верными помощниками. Первого лучше всего описать как безумного монаха с жутким расходящимся косоглазием, облаченного в грубую рясу. Вторая была наркобаронесса, сверкавшая и переливавшаяся так, будто только что спрыгнула с карнавальной платформы в Рио. Третий был более эфемерен — просто бесплотный голос, о котором было известно только, что его зовут Гораций. Разговор вертелся вокруг необходимости выполнить все положенные работы и при этом не выйти за рамки бюджета, затем перешел на Лореттины блестки, потом заспорили, в какой из имеющихся ресторанов пойти ужинать.

— Четверг! — воскликнул Изамбард, когда мы вошли. — Вот так счастливая неожиданность! Надеюсь, вы в доброздравии?

— Всамделишно в доброздравии, — ответила я.

Инженерное мастерство Бунюэля не знало равных не только с чисто механистической точки зрения, но и в плане его несколько сюрреалистического метода решения проблем, на фоне которого литконструкторы рангом пониже бледнели до полной неразличимости. Он первым додумался использовать заварной крем в качестве текстоносителя для увеличения пропускной способности литшифровальных машин, он первым начал гидропонное выращивание годной к применению скрытой иронии. Когда он не работал в направлении декриминализации грамматических злоупотреблений класса «В», таких как «И» в начале предложения, он занимался разработкой новых и интересных фабульных устройств. Это он предложил новаторский поворот сюжета в «Убийстве Роджера Экройда» [27]и «воспоминания Галли Трипвуда» в «Замке Бландинг». [28]Естественно, у него были и другие, не столь важные идеи, не снискавшие расположения, такие как батальные сцены с брошенной немецкой подлодкой в «Таинственном острове», новый процесс выпаривания кавычек из вареных мышей, метод противограммазитной обработки книг путем маринования их в росе и целая куча забавных новых слов, которыми пользовался он один. Но его удачи были больше, чем сумма его промахов, а это и есть величие.