Враг Самогеты - Анна Пушкина Страница 25

Я с наслаждением наблюдала, как трясется правитель Минолы, глядя на магов, лежавших связанными перед черной закручивающейся воронкой. По залу расползалась почти осязаемая чернота, она поглощала свет и пробирала до самых костей. В этот раз я намеренно выбрала магов среди людей, чтобы наши гости из Минолы понимали: следующими могут оказаться их близкие или, того хуже, они сами.

Я разглядывала спутницу Эруана, не помню ее имени, но мои люди описывали ее как талантливого гидроманта. Пройдясь взглядом по точеной фигуре молодой женщины, невозможно было не заметить немного округлившийся живот. Князь, должно быть, уже не единожды пожалел, что приволок ее с собой. Хотел похвастаться скорым появлением наследника, что укрепит его власть, но на деле лишь привел важный рычаг давления на себя. Глупец! Беременная магичка с ужасом взирала в глубь разрастающейся и пульсирующей тьмы. Я усмехнулась и перевела взгляд на третьего гостя. За спиной князя стоял смуглый помощник Огар. Единственный, в ком из этой троицы я чувствовала хребет. Еще несломленный, но всему свое время. Я вновь ухмыльнулась своей мысли и поклонилась воронке портала, откуда вышла Первомать. Магистр поспешил ей навстречу и приветственно подал руку.

Наготу Великой скрывала тьма, окутывая ее белоснежное обнаженное тело, словно живое одеяние. Чернота вилась вокруг тонкой шеи Первоматери. Сплетенным ожерельем она опускалась на хрупкие плечи, спадая с них, точно плащ. Тьма двигалась, струилась, облегая ее фигуру, как настоящее черное платье, до самых босых ног, и заканчивалась шлейфом на мраморном полу зала. Кое-где плотную дымку одеяния прорезали тонкие острые шипы, растущие на теле Великой. Увидев их впервые, я подумала, что Эрешкиль напоминает дикий экзотический цветок. Прекрасный, манящий, с острыми и смертоносными шипами. Магистр тогда сказал, что они проросли на ней, как на благодатной почве, от бесконечной боли, которую пережила покинутая всеми Эрешкиль. Запертая в межвременном заломе, она не могла умереть, но и жизнью это не назвать. Ни живая, ни мертвая, забытая всеми, но прекрасно помнящая предательство. Я как никто другой понимала ее.

Члены ордена опустились на колено и склонили головы, приветствуя Великую. Минолцы сначала непонимающе замерли, но присоединились к ордену отступников, стоило им заметить в раскосых глазах Эрешкиль кроваво-красные зрачки. Она была чем-то великим, древним, и ее силу ощущали все собравшиеся.

Первомать прикрыла глаза и глубоко, с наслаждением, вздохнула. Она всегда так делала, наслаждаясь первыми мгновениями недолгой свободы: в ее темнице нет запахов. Первомать величественно повела рукой, разрешив всем подняться. Темнота около ее ног ожила и торопливо поползла к магам, лежавшим перед ней, о которых все уже забыли. С шипением чернота накрыла пленников плотной пеленой, питаясь их магией. Раздался вопль, и мученики забились в агонии. Эта картина вызвала неподдельный ужас на лице беременной магички, и она поспешила отвернуться. Эруан побледнел, открыл рот, затем закрыл и, видимо, собирался предпринять попытку вмешаться, но тяжелая рука советника легла на его плечо, предусмотрительно останавливая. Разумно. Огар понимает: мало что может помешать Первоматери поступить так же и с ними. Он думает, это демонстрация силы. К сожалению, нет. Только орден знает тайну Первоматери: она вынуждена напитывать, кормить тьму, держащую ее в заточении. Лишь поглощение чужой магии позволяет ей ненадолго выходить из темницы, но даже тогда она не может использовать свою магию в полную силу. Поэтому моя главная задача – оберегать Эрешкиль, пока она находится за пределами межвременного залома.

Наконец тьма отпустила пленников, они так и остались лежать распростертые на полу, еле двигаясь и глядя невидящим взглядом куда-то вдаль перед собой.

– Что вы с ними сделали?! – все же не выдержал князь Минолы.

Лицо его выражало беспокойство и даже некий намек на решительность, но глаза выдавали: в них читался отчаянный страх.

Эрешкиль медленно повернулась к нему. Ее плавные, немного танцующие движения напоминали вязкую текущую лаву, которая медленно и неспешно разливается, поглощая все вокруг себя.

– Они все еще живы, – раздался ответ Эрешкиль, и князь в изумлении уставился на нее, пытаясь связать в единое целое шипящий с присвистом голос старухи и образ чарующей и молодой магички перед собой.

Мы знаем, что настоящий голос Эрешкиль звучит совсем иначе. Магистр не раз бывал в ее темнице и слышал настоящий звонкий голос Матери. Здесь же ее речь искажалась тьмой, а зрачки делались кроваво-красными.

Плавно и бесшумно обойдя пленников, даже не посмотрев на них, Великая мать обвела взглядом наших гостей. Огар и князь ее мало заинтересовали, а вот на беременной магичке она задержалась.

– Как твое имя, дитя? – ржавым, словно движения старого механизма, голосом спросила Эрешкиль.

– Нила, – еле слышно прошептала магичка.

– Ни-ла, – нараспев, повторила Великая мать, пробуя имя на вкус.

Прозвучало немного хищно, и наши гости напряглись.

– Великая, это и есть Эруан Минола. Он помог нам сокрушить врагов, – подходя ближе, объяснил магистр Отступников.

Его слова привлекли внимание Матери, и она перевела взгляд на князя. Тьма вокруг нее колыхнулась, словно тоже его разглядывала.

– Потомок Минола, второго из братьев по старшинству, – вдумчиво прошипела Эрешкиль.

– Кажется, нас забыли познакомить, – неуверенно сказал Эруан и покосился на магистра. Парагон улыбнулся, будто ждал этого момента.

– Позвольте представить: Великая Первомать – Эрешкиль, – отчетливо произнес наш магистр.

Лица гостей не изменились, они продолжали напряженно смотреть на магистра отступников, явно решив, что он их разыгрывает. Но магистр не соизволил что-то добавить: он ждал, когда до них потихоньку дойдет, что это не шутка.

Эрешкиль, подошла к Эруану почти вплотную и внимательно всмотрелась в его лицо. Похоже, ее совершено не волновало, поверили ли словам магистра гости. На всякий случай я тоже подвинулась к ним ближе и предостерегающе положила руку на эфес меча.