Зима 1238 - Даниил Калинин Страница 25

Во-вторых, сами гражданские. Точнее наиболее пострадавшие среди них, у кого поначалу были просто пустые взгляды после всех пережитых ужасов. Будто сознание жертв отключилось, чтобы не свести их с ума — и одновременно с тем не спровоцировать истерикой поганых… После боя самые тихие, немного «разморозившись», большинство их, увы, также впало в истерику…

И ведь ещё повезло с теми, кто просто тихо, безостановочно плачет, не реагируя на окружающих. Ибо с теми, кто впал в буйство и рыдает в полный голос — или орет диким голосом — с ними просто не сладить! Но самое жуткое — это когда человек сидит прямо на снегу и, смотря в одну точку, протяжно мычит или воет, покачиваясь на месте, будто маятник…

Короче, жесть.

Ну, и в-третьих, раненые. А именно те, кто ранен серьезно и впал в беспамятство. Их немного, семь человек, но в бессознанке они громко стонут и периодически вскрикивают.

Одним словом, если поганые отправят следом погоню, преследователи смогут найти нас просто по издаваемым звукам! И ведь отойти от места схватки далеко не удалось — с замученным мирняком и ранеными на загривках, да еще в стремительно густеющих в лесу сумерках, отступили мы едва ли на полверсты. Да и тех не наберется… Одно радует — на ночной бой в лесу поганые вряд ли решатся.

А если решатся, то кровью умоются!

Бравада, блин… Если решатся, да крупными силами — мы обречены.

…Первым мне ответил Коловрат — спокойно, веско:

— У нас одна цель — защитить Рязань, помочь городу выстоять. Ты сам говорил, нужно сжечь пороки, и тогда…

Предупредительным жестом прервав боярина, и посмотрев прямо в глаза Ждана, я как можно более спокойно ответил:

— Евпатий, у меня вновь были видения. Два видения. И главное — что касается Рязани — Юрий Ингваревич уже решился на вылазку и попытался сжечь пороки. Его люди проникли в лагерь под видом половцев и одновременно с тем атаковали из града… Но всех ряженых перебили, когда те еще не успели добраться до камнеметов, а участвующие в нападении дружинники успели сжечь лишь треть больших манжаников и малую часть пороков, с коими татары осаждали Пронск. После чего воев отбросили… А главное — во время вылазки дружинники использовали оба имеющихся подземных хода. Понимая, что кто-то мог попасть в полон, и что татары могут воям такие пытки устроить, что любой сломается и укажет на ход, князь приказал завалить оба лаза… В город нам никак не попасть. Пороки — не сжечь. В самом лучшем случае успеем запалить два, три манжаники, коли каким-то чудом сумеем пробраться всем отрядом — а после охрана их очухается, и нас всех перебьют.

По мере того, как я пересказывал одно из видений, лицо боярина становилось все мрачнее, а брови Ждана все изумленнее изгибались вверх. К концу же моей речи его общий вид стал настолько комичен, что я едва удержался от смешка:

— Друг мой, это правда, и все остальные сидящие здесь, за костром, могут подтвердить, что ранее мои видения не лгали. Именно благодаря им мы узнали точную численность орды и придумали, как спасти жителей поселений по берегам Прони, как отвести рязанскую рать в стольный град. Их давно не было, но теперь… Теперь я знаю, что в Рязань нам никак не попасть. Но и это не все.

Я сделал небольшую паузу, чтобы перевести дух, но меня поторопил Кречет, обратившийся ко мне с непривычной тяжестью в голосе:

— Не томи.

Я кивнул, после чего продолжил свой «доклад»:

— Князь Юрий Всеволодович отправил на помощь Рязани большую рать, но она успела дойти только до Переяславля, где встретилась с тремя туменами Субэдэя. Состоялся бой — и татары, и русичи потеряли примерно половину своих людей, но у темника сил сейчас едва ли не вдвое больше. И Субэдэй — старый, опытный лис, он себя врасплох застать не позволит. Лагерь разбил подальше от крепостных стен, город окружил кольцом дозоров. Ночная вылазка как под Пронском успехом не обернется, нехристи успеют к бою изготовиться, а еще одну сечу нашим в чистом не потянуть. Слишком мало осталось и конных дружинников, и стрелков, а пешцам за конными лучниками не угнаться… Самое же хреновое то, что темник не пойдет на штурм, а будет выжидать под Переяславлем, грабя поселения по Оке до самой Коломны, отправляя на север такие же летучие отряды, какой мы разбили сегодня. Может, и поменьше, но кому там давать отпор? Так вот, Субэдэй дождется, пока Батый возьмет Рязань — или пока пришлет ему подкрепления с пороками, держа осаду стольного града… Что вряд ли. Все-таки сил у хана вчетверо больше, чем у Юрия Ингваревича, должно хватить. Хотя, если штурм будет тяжёлым, после первой неудачи он может одну, а то и полторы тумены с пороками действительно отправить нойону. С оставшимися же силами не даст покинуть град княжеской рати, пока Субэдэй берет Переяславль… В любом случае, поганым хватит сил взять оба града, а дальше двинуть на север, ко Владимиру.

Над костром на пару минут повисло тревожное, тяжкое молчание, которое прервал Коловрат:

— И что, мы ничего сделать не можем?!

Переглянувшись с остальными соратниками, я виновато пожал плечами:

— Здесь — теперь уже ничего. Нужно отправляться во Владимир, искать встречи с князем Юрием. Убедить его как можно скорее собирать силы, не покидая своего стольного града, и не рассчитывать на новгородцев. Да дать нам отряд воинов, с коими мы вновь замедлим продвижение орды — теперь уже по Москве-реке, да по Клязьме… Штурм Рязани и Переяславля дастся поганым непросто. Не меньше трети, а то и половина нукеров в землю ляжет! И если после они обратно в степи не повернут, то Юрию Всеволодовичу должно хватить сил отстоять Владимир. А то и разбить поганых в поле…

Неожиданно резко боярин встал на ноги, возвышаясь над костром:

— Я родом из Рязани, и ратники мои также. Семьи наши, родичи — все в стольном граде, и уйти отсюда мы не можем. Идите во Владимир, братья, предупредите о поганых Юрия Всеволодовича… А мы здесь останемся. Ибо негоже нам близких на смерть бросать, а самим искать спасения!

Окончил свою речь Евпатий довольно резко — дал волю чувствам. На что глухо ответил Микула:

— Так и мы же не спасения ради…

Коловрат ничего не ответил на это замечание — а я, немного обдумав последнюю пришедшую в голову мысль, обратился к богатырю спокойно, указав на его место у костра:

— Сядь к нам боярин, в ногах правды нет… Ты не подумай, мне твои чувства хорошо понятны, они знакомы мне. У меня в Пронске — ты ведь знаешь — невеста осталась. Непраздная невеста, если быть точнее, практически настоящая семья…

Теперь уже у Евпатия, единственного из всех осведомленного о моих чувствах к княжне Ростиславе, как и о том, что девушка отвечает мне взаимностью (только не представляющего всего масштаба «взаимности»), полезли глаза на лоб от изумления. Я же невозмутимо продолжил:

— Так что не думай, что я не понимаю тебя или твоих воев. Будь у нас хоть какая-то, пусть даже самая малая возможность спасти город, победить Батыя — мы бы рискнули всем, но остались бы… Но ее нет. Нас — горстка людей, кому суждено лишь с честью погибнуть, коли мы решимся вступить в бой! И в тоже время, взяв Рязань и Переяславль, собрав воедино остатки орды, хан может захватить и Владимир, и князя Юрия разбить, коли тот не успеет подготовить вторую рать… А потому предупредить его мы просто обязаны!