Чёрная пирамида - Ростислав Соколов Страница 25

– Грозный гневный царь, который разлучил любовников… – задумчиво протянул Ратцингер, сводя все пять строк к одной фразе. – Звучит как нечто знакомое…

– И притом эти любовники, видимо, были его же детьми, – с лёгким осуждением произнесла Алиса. – Это же инцест! Любовная связь между братом и сестрой.

– Подобная практика была распространена в царской семье Древнего Египта. Тогда верили, что таким образом сохраняется святая кровь правителей, ведущих своё происхождение от самого бога Гора, одного из первых фараонов, и являющихся его воплощением на этой грешной земле.

– Но ведь близкородственное скрещивание ведёт к вырождению, – сказала Марго. – В таком случае дети рождаются заведомо слабыми и склонными к болезням. Всегда нужна свежая кровь.

– Тем не менее таковы были обычаи. Считается, что именно эта практика стала косвенной причиной гибели фараона Тутанхамона, выросшего слабым и болезненным человеком, а также физического уродства Эхнатона, имевшего женственные черты лица и непропорционально сложенное тело. Сейчас принято думать, что в случае брака между братом и сестрой, кроме упомянутых мною случаев, зачатие происходило с привлечением третьих лиц. Царицу оплодотворял другой мужчина, или царь прибегал к услугам своих рабынь. Так, например, у Рамзеса II насчитывалось восемь жён, среди которых были и его дочери, а также десятки наложниц. За время его долгого по тогдашним меркам правления у него успело родиться несколько десятков детей.

– На богов такая практика тоже распространялась?

– Разумеется. Вспомните, фройляйн: Осирис и Исида были родные брат и сестра. Как и Сет с Нефтидой. Как их родители Геб и Нут. Да и дед с бабкой – Шу и Тефнут тоже были родными детьми солнечного бога Ра…

Ратцингер умолк, переваривая то, что только что сказал. Царь, чьи дети были любовниками. И чей союз ему пришлось разорвать. Во всей египетской мифологии только один персонаж подходил под такое описание.

– Бог воздуха Шу разъединил своих детей Геба и Нут, богов земли и неба соответственно. – Заворожённо произнёс немец, потрясённый осознанием простоты разгадки.

– Почему он это сделал?

– По одной версии, Шу был категорически против их союза, и, похоже, автор стишка придерживается именно этого варианта. Что он разгневался, узнав об их любви, и наказал за это, навеки разлучив. Согласно другой трактовке, между Гебом и Нут была ссора из-за того, что богиня неба каждый день пожирала своих детей, то бишь звезды, а затем снова рожала их обратно. Шу вмешался в ссору и встал между ними, разделив землю и небо. Зачастую их так и изображали: лежащий на спине с согнутыми ногами Геб, на его животе стоит Шу, подпирающий руками живот Нут, выгнувшейся сводом над ними.

– Прямо как греческий Атлант, – заметил Ковальский.

– Именно с ним и ассоциировали Шу древние греки. Поскольку он, как и Атлант, держал на своих плечах небесный свод.

– Значит, следующий храм посвящён богу воздуха Шу, – подвела итог Алиса. – Но где его искать?

– Всё довольно просто, и намёк на его местонахождение есть в стихотворении.

– Не томите, Ратцингер, – раздражённо взмолился Ряховский. – Какой намёк?

– Упоминание «рек злого горя». Так называли мелкие рукава Нила, расположенные в дельте реки и пересыхавшие в период засухи. Некоторые из них так и не дошли до наших дней, поскольку окончательно и бесповоротно высохли ещё в древние времена. Кстати, саму дельту ассоциировали с Шу. Ведь, как и бог ветра, дельта Нила отделяла засушливую пустыню от благодати Средиземного моря.

– Но дельта Нила – это огромная территория! Во много раз превышающая территорию Каира! Нам нужно конкретное место.

– Центром культа бога Шу являлся Летополь, расположенный в дельте Нила. Там находился самый большой посвящённый ему храмовый комплекс. Полагаю, как и в случае с храмом Ра, возведённым Сенусертом, интересующее нас помещение спрятано глубоко под официально известным храмом Шу.

– И там мы найдём оставшиеся статуэтки, чтобы открыть эту важную для сеттитов сферу?

– Надеюсь, что да, но сами понимаете, что с уверенностью ничего утверждать не могу.

– Ну что ж, лучше, чем вообще ничего, я полагаю, – промолвил Ряховский, очевидно, вспомнив об их опасениях, что дальнейшее указание на путь в Омбос навеки утрачено, как и бо́льшая часть храма Сенусерта.

– И где находится этот Летополь? – задал самый насущный вопрос Ковальский.

– В пятнадцати километрах от Каира, – торжествующе ответил Ратцингер. – Этот город расположен в мухафазе, или провинции, Эль-Гиза.

– Хорошо, поехали, – сказал Ковальский, сворачивая с кругового движения на улицу Эль-Каблат. – А по пути надо заехать за новой одеждой и на всякий случай пополнить запас перевязочных материалов.

– И какой-нибудь простенький фотоаппарат купить, – предложил Ратцингер. – Чтобы делать снимки интересующих нас статуй или фрагментов фресок для дальнейшего изучения.

– Неплохая идея. И надо бы что-нибудь перехватить из еды, – напомнила заметно побледневшая от пережитого стресса Марго. – Я как будто часть себя оставила в том храме.

Внезапно Ратцингера как громом поразило. Он вспомнил, что они кое-что забыли в святилище бога-солнца.

– Щайсе! – выругался он. – Мы оставили жезл в запирающем механизме обелиска?

– Ну да, – ответила Марго с некоторым возмущением. – Я не могла его вынуть из паза, иначе засов бы опустился и дверь могла закрыться. Я предпочла не рисковать.

– А если он нам понадобится в дальнейшем?..

– Тогда придётся вернуться за ним, – отмахнулся Ковальский. – Лично меня беспокоит другое. Если египетская полиция отыщет этот ваш скипетр и сможет его изъять, то в их распоряжении окажется набор отпечатков пальцев каждого из нас.

Похолодев, Ратцингер был вынужден признать, что Ковальский как никогда прав.