Дань псам. Том 2 - Стивен Эриксон Страница 25

А ты, Нимандр, что ожидает тебя? Однажды ночью у тебя откроются глаза. Мертвой, опустошительной ночью. Ты увидишь на своих руках кровь – кровь нашей дражайшей, нашей злобной Фейд. И кровь всех остальных, поскольку это тебя мы избрали в жертву, объявив своим вождем. Этой ночью, друг мой, ты поймешь, что все было напрасно, – и сведешь счеты с собственной жизнью. Башня, карниз, падение в темноту – бессмысленная рифма, от которой, однако, некуда деться.

Себя в подобном будущем Клещик не видел. И полагал, что до конца похода ему не добраться. Да не слишком-то и хотелось. Пусть сцены из будущего рисует тот же хронист, что описывал прошлое. Одна и та же тема, которую он повторяет с одержимостью зрячего, пытающегося удержать слепцов от ложного шага.

Уверен он был лишь в одном. Больше он никому не позволит воспользоваться своими добродетелями – теми немногими, что он в нынешнем своем расстроенном состоянии еще сохранил. Это – не деньги, и взвешивать их, обменивать на золото, драгоценности, имущество или власть он не даст. Пусть те сукины дети, которым все это нужно, зарабатывают их собственными потом и кровью.

Только попробуйте использовать меня в качестве оружия, и я обращусь против того, кто его держит. Вот моя вам клятва!

– Ты улыбаешься, – заметил Нимандр. – И я рад видеть это воочию.

Клещик покосился на него. Память о Бастионе осталась в виде пятен запекшейся крови, видневшихся под соляной коркой, которой покрылись теперь их штаны и мокасины. Чиститься никто даже не пытался, столь отчаянным было их желание покинуть город. Но что-то в Нимандре все же изменилось, на лице его запечатлелись не просто ужасы сейманкелика и алтаря Умирающего бога. Казалось, его вере в собственное назначение нанесен новый удар, будто на зеленеющий росток наступили каблуком. Сколько еще раз Нимандру предстоит это перенести, подумал Клещик, пока очередная доза отравы не изменит саму его натуру. Та смерть Нимандра, которая виделась ему в мыслях, подразумевала хотя бы частично сохранившуюся непорочность духа, ту редкую драгоценность, которая и ввергнет его в последний акт отчаяния. Если же дух его к тому времени умрет или извратится, что ж, в этом случае ожидающая Нимандра судьба воистину непредставима.

В нем что, проснулись амбиции? В измученную душу проник яд цинизма? Это, понял Клещик, многое изменило бы. Он может оказаться тем, за кем я захочу пойти – хоть бы и кривой дорожкой, почему нет? Пусть-ка, для разнообразия, ради нашей выгоды пострадают другие. Опрокинем их в грязь и посмотрим, порадуются ли они перемене ролей.

Хватит ли у него твердости для подобных игр?

А у меня – чтобы им ради этого воспользоваться?

Для Чика они раздобыли лошадь, но и повозку тоже оставили – во всяком случае, пока путь их лежал к северу вдоль берега умирающего соленого озера. На козлах вновь восседал Ненанда, держа поводья в одной руке и хлыст в другой. Араната сидела сзади, свесив ноги и не отводя взгляда от удаляющегося Бастиона, похожего сейчас на торчащую поверх горизонта челюсть с выбитыми зубами, туманно мерцающую сквозь струи горячего воздуха. Десра лениво дремала внутри фургона среди бочонков с водой и связок провианта. Кэдевисс ехала справа от них, удалившись в сторону шагов на тридцать, ее лошади приходилось пробираться через выбеленный плавник, валяющийся на прибрежном песке.

Чик скакал далеко впереди, всячески демонстрируя свое нетерпение. Он не проявил особого интереса к их рассказам о случившемся с момента его обморока в деревне, поскольку избегал самой мысли (пусть никем и не высказанной) о том, что их подвел – хотя в результате в его воспоминаниях зияла теперь очевидная таинственная дыра, что не могло его не беспокоить. Он сделался даже скрытней, чем прежде, и Клещик уже не раз ловил подозрение во взглядах, которые воин бросал на остаток отряда. Как будто бы они устроили заговор с целью нечто у него похитить, в чем и преуспели.

Недоверие, которое Клещик испытывал к ублюдку, все возрастало. Ненавидеть Чика было несложно – более того, до смешного просто, – но подобные чувства легко могли затуманить его способность понимать воина, постоянно крутящего свои кольца. Клещик был теперь убежден, что Чик как раз из тех, кто охотно воспользуется чужими добродетелями, чтобы достичь своей собственной, тщательно скрываемой цели. Если же в результате погибнет полдюжины презренных юнцов, то и что с того?

Он не мог не видеть, что они покрыты пятнами крови, что оружие, которое они старательно затачивают на каждом привале, притупилось и покрыто зазубринами. Что их броня иссечена. И пусть даже, очнувшись рядом с алтарем, он не совсем еще пришел в себя, множества валяющихся повсюду тел – воистину, словно на бойне – он тоже не мог не заметить. И однако Чик все еще не считал их заслуживающими уважения, взирал на них с подозрительной злобой, постепенно расцветающей в полноценную паранойю, и на какой, спрашивается, поступок он в результате способен решиться?

По отношению к нам?

Теперь меня, пусть и мертвого, будет преследовать еще один страх.

– Нам нужно найти проход через горы. – Нимандр, сощурившись, смотрел вперед.

– Чик говорит, они называются Божий Шаг. Наш благодарный друг – прямо-таки поразительный кладезь всевозможных неожиданных знаний.

– Благодарный? А, понял тебя. Ну, он же все это время был без чувств?

– Не до нас ему было, да. Плясал, укушенный пауком.

– Даже если мы объясним ему, что случилось, это не поможет, – сказал Нимандр. – Для того, кто не хочет слушать, слова тоньше паутины, их так легко отмести в сторону.

– Нужно было солгать.

Нимандр взглянул на него, его брови поползли вверх. Клещик усмехнулся.

– Наплести ему про одержимых богом, про безумных фанатиков, готовых залить мир собственной кровью. Про то, как мы ступили было на путь к раю и вдруг обнаружили, что нас там не ждут. Как одурачили бога-простачка, не сумевшего сообразить, что марионеток следует делать из поклонников, не из себя самого. Рассказать про отравленное вино, что было кровью, что была вином, что было кровью. А, и не забыть про достославную бойню, о той невероятной удаче, с которой мы раз за разом попадали в цель, просто отпихиваясь и отмахиваясь, и о столь же черном невезении, постигшем нападавших. А потом…

– Хватит, Кле.

– Зачем мы вообще этим озаботились, Нимандр? Тем, чтобы его спасать?

Нимандр уже вновь пристально смотрел на горы вдалеке.

– Араната говорит, что он нужен. Необходим.

– Для чего? И что она вообще знает?

– Хотел бы я тебе ответить, Кле.

– Я себя чувствую, как будто вот-вот в крови захлебнусь!

Нимандр кивнул.

– Да. Я тоже. Думаю, как и все мы.

– Но мне не кажется, что Аномандр Рейк захочет бросить нам веревку.

– Скорее всего, нет.

Клещика потрясла мудрость, прозвучавшая в этом согласии. Он опасался не зря – их вождь действительно изменился. Он что, тоже теперь все видит? Но если так, где его отчаяние? Я не понимаю…