Попрыгун - Дмитрий Карпин Страница 24

Профессор сказал это, возможно, чуть громче, чем следовало, поскольку большая часть отдела «Истинности истории и граждан, попавших в петлю времени» тут же озабоченно повернулись к ним и навострили уши.

– Поговорим об этом у меня в кабинете, – сдвинул брови Громов. – Подготовьте отчеты. А вы, – шеф взглянул на Дениса с Юлей, – за мной!

Они направились в кабинет Громова. Заперев дверь, шеф скинул с себя пальто, котелок и, подойдя к зеркалу, отлепил усы. Денис тоже избавился от верхней одежды и сюртука, оставшись в малиновом жилете и белой сорочке. Юля сбросила парик, растрепала волосы, затем достала очки и тут же нацепила их. Вид у нее был забавный: синее винтажное платье начала двадцатого века, растрепанные рыжие волосы и современные очки в черной пластиковой оправе.

– Шеф, а у вас, случайно, нет расчески? – пытаясь привести прическу в порядок, спросила Юля.

– Расчески? – Громов оторвался от компьютера, который включил минуту назад, и теперь с озабоченным видом что-то там искал. – Расчески… Не знаю… Нет!.. Юля, о чем ты вообще думаешь? Гораздо важнее сейчас, что в известной нам истории изменилось!

– Да я понимаю, – взглянув на спутанные локоны рыжих волос, вздохнула девушка, а потом уже тише, себе под нос: – Эх, в душ бы сейчас, но, чувствую, не судьба.

– Крым теперь наш! – воскликнул Денис, вспомнив видения событий, которых не было в той реальности, из которой они отправлялись в прошлое.

Громов как-то странно посмотрел на Фадеева, сдвинул брови, спросил:

– И это тебя так радует?

– Ну да, он же наш?!

– А ты не задумываешься, какой ценой он нам достался? Может, это аннексия или того хуже – кровопролитная война?!

– Об этом я как-то не подумал. – Самодовольная улыбка сбежала с лица Фадеева.

Не говоря ничего больше, шеф вновь уткнулся в монитор.

– Денис… – Юля поманила его пальчиком.

Фадеев подошел. Девушка потянулась рукой к его лицу, а затем вдруг резко дернула.

– Ау! – Денис вскрикнул и ощутил, как промежуток между верхней губой и носом вспыхнул от резкой боли.

– Усики, – коварно улыбнулась ёжик, продемонстрировав маленький клочок волос. – Забыл отлепить.

– Ну и противная же ты иногда бываешь, – пробурчал Денис, потирая под носом.

– Стараюсь, – самодовольно промурлыкала Юля.

– Так, что мы имеем! – Шеф наконец оторвался от компьютера и вывел на плазменную панель, висевшую на стене, новости из Интернета. – Касательно Крыма: он перешел к нам вполне законным путем через всенародный референдум на полуострове…

– Замечательно! – воскликнул Денис.

Громов недовольно на него посмотрел, и Фадеев притих.

– Дослушай, – произнес шеф. – Предпосылки к референдуму возникли из-за того, что на Украине к власти путем государственного переворота пришла полуфашистская хунта, финансируемая с Запада. В стране практически гражданская война, люди гибнут тысячами.

– Ни хрена себе, – присвистнул Денис.

– Согласен с твоей оценкой, – кивнул шеф и щелкнул мышкой, картинка на экране сменилась. – Наши отношения с США и Евросоюзом обострились до предела. Россия под жесткими санкциями.

– Ну, это не новость, – пожал плечами Фадеев.

Громов взглянул на него исподлобья и хмыкнул.

– А в США к власти пришел кандидат, который даже не участвовал в предвыборной гонке в нашей реальности, – продолжил изучать последние новости шеф. – Видимо, образ Распутина как-то повлиял на этого человека либо стал его предвестником. – Громов помолчал. – Или проклятием.

– Кто он? – разом спросили и Денис, и Юля.

– Некий Дональд Трамп! – произнес шеф.

Денис с Юлей потупились, они впервые слышали об этом человеке.

– Вот Хиллари, наверное, себе локти теперь кусает, – усмехнулась ёжик.

– А у нас тогда кто у власти? – спросил Фадеев.

Громов поднял палец кверху, указывая на фотографию президента России в рамочке, висевшую над его столом.

– Ну, хоть какая-то стабильность! – Денис улыбнулся.

– Шеф, я кое-что вспомнила, – вдруг произнесла Юля. – В коридоре времени мне было видение – революция, и она произошла не в мае, а в октябре!

– Похоже, своими действиями Сатановский не только не остановил гибель империи, но и ускорил ее! – сделал вывод Денис.

– Выходит, что так, – кивнул Громов. – Его вмешательство в историю послужило причиной, из-за которой привычная для нас цепь событий изменилась. Осталось только выяснить, насколько эти изменения серьезны.

Дверь распахнулась, и в кабинет вбежал взволнованный Максим Эдуардович. Очки у старика съехали набок, а в руках находилась куча перемешанных бумаг. Профессор бухнулся на свободный стул, раскидал бумаги и, заикаясь, пролепетал:

– Я никогда еще не видел подобных показателей! Похоже, история действительно претерпела изменения.

– Не томите, профессор, – потребовал шеф.

– Да-да, сейчас. – Поправив очки, Максим Эдуардович принялся рыться в бумагах, наконец, найдя нужный листок, он заговорил: – Колебание P-волн достигло уровня 12,612 процента…

«P-волны – это последствия действий попаданца, – припомнил Фадеев. – От 0 до 3 – это почти без изменений, до 5 – это норма, до 10 процентов – незначительные изменения в исторических процессах. А здесь 12!»

– То есть изменения чуть выше незначительных, – сделал вывод Денис.

Юля фыркнула, а Громов нахмурил брови и произнес:

– Продолжайте, профессор.

Лыков кивнул, поправил очки и, взяв в руки очередной листок, заговорил:

– T-колебания тоже не радуют. Их показатель в районе 5–6 процентов. Определить точнее не удается.

«Значит, и мы наследили, – понял Денис. – Или не совсем мы, а та вторая группа. Ведь один из них находился во дворце Юсупова вместе с хозяином и Сатановским! Наверняка эта загадочная Моника привлекла к покушению на Распутина самого Феликса и его любовника князя Дмитрия. Она вмешала в дело людей того времени. Выходит, тем самым она изменила их судьбу?!»

– Выброс же Z-частиц равен 16,53 процента. Расщепить возможно всего 4 процента, – тем временем продолжал профессор.

– Выброс 16 процентов, – ахнула Юля и захлопала глазками на шефа. – Это же сколько разрывов материи может произойти в ближайшее время?!

– Да, работы у нас поприбавится, – вздохнул Громов. – Но с этим уже ничего не попишешь.

– В самом деле? – удивился Денис. – И мы ничего не можем изменить?

Максим Эдуардович сгреб свои бумажки со стола и, аккуратно сложив в стопку, принялся утрамбовывать листочек к листку, колотя стопкой по столу. Бряцк, бряцк, бряцк! – ударялась и без того уже аккуратная стопка по поверхности стола. Взгляд профессора был задумчивым, а мысли, похоже, витали уже где-то далеко.