День не задался - Комбат Найтов Страница 24

Утром на Белгородском направлении у немцев смогло взлететь меньше половины 4 флота. На каждого немца приходилось 4–5 наших. Они попытались атаковать наши аэродромы ночных бомбардировщиков. Над Бурлуком состоялся большой и тяжёлый воздушный бой. Примерно такой же, как вчера был над Покровкой! Вот только места базирования У-2 немцы определили не правильно. Основная масса У-2 базировалась в Валуйках, в четырёх больших лесных массивах, гораздо южнее. Это они высоту набирали над Бурлуком! Ловушка себя оправдала! Истребителей и бомбардировщиков 4 флота мы изрядно пощипали. Особенно досталось пикировщикам: основной ударной силе немцев. На отходе по топливу, мы нанесли тремя штурмовыми полками и 4 истребительными полками удары по аэродромам противника в Микояновке, Сокольниках, Померках, Основе, Рогани, Барвенково и Краматорской. Атаки были неожиданные и успешными, кроме Краматорской, где потеряли много самолётов. Немцы успели поднять крупные силы с соседних участков. Сорвав воздушную поддержку и уничтожив больше сотни самолётов противника, мы обеспечили успех 5 ВА и 7 гвардейской армии. Немцы завязли у станицы Черкасской.

Ещё три дня и две ночи прошли в такой же напряжённой обстановке. В этот момент Жуков перебрасывает нам на наш участок части Резервного и Степного фронтов. Немцы, увлечённые прорывом обороны 7 гвардейской армии, пропустили подготовку к удару. Ночью 11-го июля, форсировав Северный Донец, 57 и 5 гвардейская армии ворвались в Белгород, подрезали основание прорыва Манштейна. Для трех «элитных» немецких танковых дивизий: «Адольф Гитлер», «Великая Германия» и «Мёртвая голова», отчётливо замаячил новый «Сталинград». В условиях завоевания нами полного господства в воздухе, что на Северном, что на Южном фасе, и многократного превосходства в силах и средствах, эсэсовцы были обречены. И они ослабили наступление, пытаясь укрепить фланги. Но штурмовики нашей и 5 армии буквально ходили у них по головам. Через пять дней, ударил Воронежский фронт, форсировал Ворсклу, и начал подрезать Манштейна с его левого фланга. На Северном фасе начал наступление Центральный фронт. Манштейн начал массовый отход. Ночью мы обнаружили 12 отходящих колонн противника, и обрушили на них удары всех «ночников». Действуя во взаимодействии с АДД, мы наводили на колонны тяжелые бомбардировщики. Блокировали дороги минными постановками, подсвечивали противника напалмом. Наносили удары сами, и корректировали огонь. Ночь превратилась в день. Немцы не выдержали, и началось бегство, вместо организованного отхода.

Это была худшая ночь в моей жизни: не приспособлен У-2 к штурмовке маршевой колонны тяжелого танкового полка! Но, выпустить немцев из готового захлопнуться мешка, я не мог. А когда из выливного прибора льётся горящий напалм, самолёт виден как днём. Я комбинировал удары: сначала наносился удар ротационными бомбами, а следом за ним шли «вошебойки», всё равно потери были большими. Лишь к 2 часам ночи удалось подавить зенитную артиллерию, но и огонь пехоты опасен для «рус-фанера». В ту ночь мы помирились с Командующим. Он стоял рядом, и практически не вмешивался в управление. Слышал всю ругань, болезненно морщился при докладах, слышал, как орёт Макеев, подгоняя своих ночников. Слышал благодарность Голованова за подсветку. С двух часов докладов о потерях стало меньше, затем на связь вышел Жуков и передал благодарность Ставки за действия ночников.

— Сколько «ночников» действовало, Владимир Александрович?

— Все три корпуса, и 14-й гвардейский полк КБФ.

— Пишите представление на звание «Гвардейских» всем участвовавшим полкам, дивизиям и корпусам. Не выпустили вы Манштейна из мешка.

Судец повернулся ко мне:

— Я было подумал, что ты решил всю армию угробить, ан видишь, как получилось! Умеешь ты воевать, Пал Петрович, — и протянул мне руку. Мы обменялись первым рукопожатием. До этого он меня просто игнорировал.

17 июля, после артподготовки, Юго-западный фронт начал наступление на Харьков. Пятая воздушная и АДД домолачивали окружённых эсэсовцев. А мы, усиленные 225-й шад и 284-й бад пятнадцатой ВА Науменко, обрабатывали внешний радиус обороны Харькова. Рихтгофен полностью перевёл истребительную авиацию на «свободную охоту» и пытался, за счёт действий «охотников», оправдаться за провал «Цитадели». Вместо «Ю-87», он начал использовать ФВ-190 в качестве штурмовиков, по образцу и подобию нашего И-185. Но, две 100-килограммовки вместо десяти — это слабое утешение. А кассетных бомб у немцев ещё не было. Я сам летал мало, в основном занимался налаживанием управления и снабжения. Из госпиталя прибыл Иван Елисеев. Ввёл его в строй, но оставлять у себя жалко! Он — один из опытнейших лётчиков. Вылетели с ним в первый смешанный авиакорпус генерала Аладинского.

— Владимир Иванович! Знакомьтесь: Герой Советского Союза капитан Елисеев, с августа 41 мой ведомый, 18 сбитых лично, 28 в группе. Прибыл после ранения и отдыха. Вывозной я сделал. В седьмой гвардейский возьмёшь?

— Здравствуйте, капитан! Конечно, возьму! Эскадрилью потянешь?

— Потянет, потянет! Водил он и восьмёрки, и эскадрильи. А мне ведомый нужен. Я тут у вас видел сержанта N.. Как он?

— В седьмом полку, как и был. Вызвать? — он повернулся к телефону, позвонил на КП 7 гвардейского и приказал найти сержанта.

— С вещами!

— Передайте ему, что с вещами и документами, в распоряжение штаба армии.

Где-то через полчаса, пока мы чаи гоняли и разговаривали с Аладинским и его начштаба, вошёл отец, доложился.

— Иван! Передай ему свою машину. Займись пока им.

Ваня подошёл к сержанту и подал ему руку:

— Командир выбрал тебя своим ведомым. Заменишь меня. Пошли, расскажу тебе всё.

Сержант удивлённо посмотрел на меня:

— Разрешите идти, товарищ генерал?

— Идите! Знакомьтесь с машиной, — они с Иваном вышли.

— А почему именно его, Пал Петрович? Есть лётчики и получше! Вон, Островский, например.

— Взгляд понравился. И машину чувствует, ещё когда вывозной ему делал, то обратил внимание. И почерк похож на почерк Ивана. Чуть поднатаскаю, получится хороший ведомый. Так что у вас по увеличению штатов техсостава? Техники прибыли? — перевёл я разговор в другое русло.