Психоисторический кризис - Дональд Кингсбери Страница 24

Мы, психоисторики, любим утверждать, что математические методы позволяют предсказывать будущие события при наличии определенного набора тщательно измеренных начальных условий. Наши оппоненты отрицают это. Некоторые критикуют и наши философские позиции. Прав ли Тейнлорд Ремендиан, когда он выставляет нас вульгарными детерминистами, низводящими людей до уровня автоматов, которые лишь следуют сценарию судьбы? Тейнлорд Ремендиан, самозваный адвокат всеобщей свободы, видит в истории человечества нечто совершенно противоположное — величественную процессию личностей со свободной волей и собственной уникальной судьбой.

Мы не будем спорить с Ремендианом, но сами должны хорошо продумать свою философскую позицию. Было бы грубой ошибкой полагать, что способность точно предсказывать подразумевает детерминизм. Это совсем не так.

Из «Восьмой речи» Основателя перед Группой Сорока Шести в Имперском университете, Светлый Разум, 12061 год г.э.

Когда Эрон Оуза открыл «Избранные мысли Основателя», подаренные адмиралом, то не смог продвинуться дальше первой страницы. Некоторые слова приходилось читать вслух, чтобы вспомнить их значение. Не имея больше доступа к десяти миллионам слов, хранившихся в словаре пама, он был вынужден двигаться черепашьим шагом. Эрон то и дело останавливался и с тупым отчаянием смотрел в раскрытую книгу, как будто ожидая, что дух погибшего пама придет на помощь и начнет, как бывало, впрыскивать в сознание страницу за страницей, сопровождая информацию яркими образами, расчетами вариантов, помогая находить полезные ассоциации.

Но пам умер навсегда. Эрон висел в аэрокресле посреди полутемной комнаты, вглядываясь в завитки старинного шрифта, которым никто не пользовался уже две тысячи лет. Книга была выполнена тщательно, с благоговением, и чудесно украшена анимированными иллюстрациями и уравнениями. Но свет над головой противно мигал, половины панелей освещения и отражателей не хватало. Читать приходилось слово за словом, как в древние времена. Воистину тяжелый труд! И главное, над словами надо думать без всякой технической помощи. Эрон уже несколько раз был готов бросить это занятие, но иллюзия, что он все еще психоисторик и вот-вот сможет все понять, пока сдерживала его.

Понятия и формулировки казались смутно знакомыми, но он не был уверен, что вообще когда-нибудь видел слова Основателя в первоначальном печатном формате. Скорость зрительного восприятия оказалась невозможно низкой, он привык совсем к другой — как минимум две тысячи слов за мгновение при вводе через пам и гораздо больше в режиме прямой загрузки. Чтение — это ужасно! Куда быстрее просто жить, чем читать о жизни.

К сожалению, значительная часть информации, вводившейся через пам, так и оставалась в нем и использовалась мозгом лишь по мере надобности. Вот почему сейчас в голове оказалось так пусто. Интересно, каков собственный объем памяти человеческого мозга? Видимо, ничтожен. Нейронная макротехнология слишком груба.

Как же учиться без помощи пама? Где хранить мысли — в желудке? Эрон алчно взглянул на казенный аппарат, небрежно брошенный на стул. Этот трогать нельзя, но какой-то нужно достать — выпросить, взять взаймы, украсть, но достать — и заняться тренировкой, даже если уйдут годы!

В эту дешевую гостиницу Эрона привели охранники после его «второго рождения». Она находилась на одном из нижних ярусов планетополиса недалеко от Лицея. Мебель торчала из стен — грязно-белая, потертая, неуклюжая. Трубы в утилизаторе давно требовали замены. Компьютерный пульт тоже не в порядке — голографические проекции расплывались и хорошего разрешения добиться было невозможно. Демонстрационная стена не работала вообще.

От прежней жизни ему оставили только одежду да маленький красный метрикатор — карманный прибор физика, маленький, размером с ладонь, который мог измерять все, что угодно: твердость, расстояние, спектры, ускорение. Эрон уже не помнил, что еще. Кажется, как-то раз он сидел за столом, ел бутерброд и мерил локальную силу гравитации. На какой планете? Зачем?

Надо было выбираться из тюрьмы, пойти хотя бы погулять, только недалеко. Эрон встал и робко вышел из крошечной комнатушки. Снаружи, в городском коридоре, он осмелел и зашагал веселее, исследуя окрестности, но уже очень скоро начал в панике искать свою гостиницу. Как он шел? Спустился на уровень? Поднялся? Один магазин одежды показался знакомым, но очень скоро Эрон обнаружил, что похожих в округе много. Он совсем разучился ориентироваться. Вывески и знаки вокруг излучали информацию для пама — ее можно было при необходимости выводить в трехмерном виде прямо в поле зрения. Но пам, увы, отсутствовал. Несколько раз Эрон спрашивал дорогу, но получал ответ на непонятных инопланетных диалектах. Очевидно, вокруг одни иммигранты. Только пам мог бы расшифровать непонятную мешанину звуков и жестов.

В этом трехмерном лабиринте не было никаких четких ориентиров — ни больших залов, ни массивов растительности. Навстречу попадались в основном старики, не занятые работой и проводившие время в холлах левитационных лифтов. Двое молодых парней подозрительного вида решили проверить его кошелек. Хотя, может быть, Эрон и ошибался — он не привык общаться с подобным сортом людей. В прошлой жизни он таких просто не замечал. Но теперь в какой-то детской панике бросился наутек, петляя по коридорам, торговым переулкам и прыгая в колодцы левитаторов, пока каким-то чудом не оказался возле своей гостиницы. Он был так рад попасть наконец «домой», что даже расплакался.

Кое-как выспавшись, Эрон вспомнил о своих приключениях и, решив предпочесть моциону безопасность, следующие несколько вахт провел один в номере за запертой дверью, лишь изредка выбираясь за продуктами. Все это время он упорно отрабатывал технику чтения, с мучительным трудом продираясь сквозь мысли Основателя. Проблема состояла не только в отсутствии пама — выяснилось, что Эрон не вполне владел даже возможностями собственного мозга. Он настолько привык к постоянному диалогу с памом, что многие области органической памяти никак не хотели работать без внешней стимуляции. И теперь, чтобы получить доступ к сокровищам, запертым в этих мертвых хранилищах, мозгу Эрона приходилось заново, мучительно и на ощупь восстанавливать забытые последовательности нейронных кодовых команд. Как же тяжело быть идиотом! Но хватит жаловаться, вперед, за работу!

Итак, детерминизм. И снова детерминизм. Он прочел начало «Восьмой речи» Основателя бессчетное число раз. Психоистория — наука о предсказании. Но обязательно ли возможность предсказания предполагает детерминизм? В Галактике, где элита контролировала будущее всего общества, люди охотно обсуждали подобные философские проблемы. Но какой смысл обсуждать?

Чтобы отдохнуть от чтения, Эрон стал рассматривать книгу. Ее карманный формат предназначался для тех, кто любил читать и постоянно носил книги с собой. Страницы из целломета издавали странный древний запах — судя по дате на титульном листе, они были отпечатаны тысячу лет назад, во времена, когда от самого Основателя осталось лишь голографическое изображение, хранившееся в тайном склепе, — времена, до которых не доставали даже его самые смелые психоисторические предсказания, но тем не менее до рождения любого из современников Эрона оставались тогда столетия.