Подземелья Лондона - Джеймс Блэйлок Страница 24

— Нельзя терять ни минуты. Гилберт вместе с Джеймсом Хэрроу, который привезет нам для осмотра прославленную большую гагару, встретит нас на станции Кэннон-стрит в шесть. Видимо, старик приготовил для нас забавный сюрприз.

— Мои сумки уже на веранде, мистер Праздник, — ответила ему Элис, последний раз оглядывая себя в зеркале и поправляя капор из черной соломки. Оригинальный головной убор украшали пришитые к ленте засушенные цветы и рыболовная мушка, которую Элис вывязала вчера. — Сумка Финна тоже там. Я сказала ему, что мы возьмем ее с собой и что он совершенно свободно может приехать завтра, — спустя минуту она добавила: — Ты выглядишь задумчивым. Беспокоишься, что мы уклоняемся от обязанностей перед Матушкей Ласвелл и Биллом, сбегая в Лондон?

— Возможно, хотя надеюсь, что нет, — ответил Сент-Ив. — А оставшись дома, мы пренебрежем долгом перед Гилбертом и наукой, хотя, быть может, это обязательства низшего порядка. Однако я уверен, что Матушка и Билл сделают для Клары все, что смогут. И к тому же мы вернемся из нашего маленького лондонского путешествия за много недель до того, как они приедут из Йоркшира.

* * *

Финн Конрад с котом Ходжем на руках весело махал вслед экипажу, катившему по аллее глициний, разбрызгивая грязь из-под колес. Он опустил Ходжа на землю, и они вдвоем отправились к амбару, чтобы покормить и напоить Доктора Джонсона и вычистить его стойло, чем Финн занимался ежедневно. Джонсон, крайне разборчивый слон, любил чистое обиталище, как и Финн, который прибирал свой коттедж каждое утро, вытряхивая половики и подметая пол. Ходж немедленно исчез, едва они оказались в амбаре, — без сомнения, отправился искать мышей, — а Финн принялся вывозить навоз и грязную солому в кучу за пятьдесят ярдов от амбара, толкая тачку по тропке так быстро, как только отваживался. Три недели назад он перевернул тачку, споткнулся о ручку и приземлился прямо в навоз, и это событие было все еще свежо в его памяти, хотя все последствия с одежды он постарался удалить.

Было уже за два часа пополудни, и это означало, что рыба в Хэмптон-Брук вскоре проголодается. Элис научила Финна вывязывать мух, и парнишка, придумавший три новых варианта, горел желанием устроить им испытание.

Финн быстро наполнил водой из крана пятигаллонную бочку-поилку, засыпал в огромную кормушку яблоки, морковь, огурцы, сахарный тростник и сушеный хмель, а Джонсон, внимательно наблюдавший за всеми этими действиями, одобрительно посапывал хоботом ему в затылок. Слон ужасно прожорлив, и кормить его нужно досыта. Голодный слон — недовольный слон.

Вторую кормушку, поменьше, Финн наполнил булочками и хлебом — вчерашняя продукция городского булочника. Джонсон беззаветно любил выпечку. Парнишка пекаря приезжал ежедневно, как и зеленщик, последний еще и каждую неделю привозил из Лондона вест-индский сахарный тростник, а когда мог достать, то и тюки зеленого гороха. Морковь, яблоки, тыквы и прочие плоды росли по соседству, на ферме мистера Бингера, блистательного садовода, который научил Финна поливать, удобрять, подрезать розы, яблони и вишни поздней зимой. Мистер Бингер нынче отправился в Айлсфорд на обед к сестре, как поступал во второй половине дня каждое воскресенье, и вернуться должен был только вечером.

— Как видишь, все выложено, — сообщил Финн Джонсону, протягивая ему яблоко, которое слон деликатно взял хоботом. Откуда-то из мрака вынырнул Ходж с крысой в зубах, и Финн, оставив животных, каждого при надлежащем ужине, отправился через лужайку к своему домику, чтобы забрать удочки, корзинку для улова и экземпляр «Черной Бесс» — повести о налетчике Дике Терпине и его добром скакуне. Финн обожал истории о лошадях, и в его представлении истинным героем книги была Черная Бесс. Ему было совершенно понятно, почему названием книги стала кличка лошади.

На всякий случай Финн вытащил из ящика стола карманную записную книжку и половинку заточенного карандаша длиной в четыре дюйма — вдруг понадобится что-то записать. И подумал, что здорово рыбачить по дороге к «Грядущему» — можно как бы невзначай заглянуть на ферму и снова зайти попрощаться с Кларой. Устроившись на краю кровати, Финн попытался себе представить, каково будет не видеть Клару все то время, что она проведет в Йоркшире, и поразился силе тоски, поднявшейся откуда-то изнутри. Ему ужасно захотелось что-нибудь подарить девушке — что-то такое, что напоминало бы ей о нем. Это она вручила ему «Черную Бесс» — сама вложила в руки. То, что ему удалось поближе познакомиться с Кларой именно тогда, когда ей пришло время уезжать, Финн счел откровенной насмешкой судьбы.

Он вдруг подумал, что может подарить девушке сову, которую собственноручно вырезал устричным ножом, и положил вещицу в сумку рядом с парой сэндвичей и бутылкой имбирного пива. Посредственное изображение кричащей птицы, гнездившейся в дуплистом дереве за его домиком, было как раз тем, что Клара могла, так сказать, разглядеть руками. Когда она вернется, они вместе прокатятся на Джонсоне и навестят сову в ее дупле. Финн живо представил себе, как обрадуется Клара такому подарку — быть может, даже позволит взять ее за руку, — а сова будет смотреть на них сверху и разок или два громко ухнет к вящему удивлению девушки.

Вскоре, поглощая сэндвич и листая книгу, Финн с висящей на шее сумкой и удилищами под мышкой шагал той же дорогой, которой час тому назад проехал на спине Доктора Джонсона. Затем парнишка свернул к лесу, простиравшемуся вдоль южного края фермы «Грядущее», и устремился в чащу, туда, где в овраге, местами со скалистыми склонами, местами — с пологими, бежал широкий чистый ручей. В его тенистых заводях и прудах ловилась превосходная форель, на которую Финн и нацелился. Дальше ручей петлял по лугу, который обитатели фермы использовали в качестве пастбища, довольно близко подходя к воротам в изгороди «Грядущего», — оттуда к домику с печью для сушки хмеля убегала знакомая Финну тропинка. Словом, по дороге к «черному ходу» фермы он успеет вволю порыбачить и появится в «Грядущем» прежде, чем Клара уедет к восьмичасовому поезду.