Молот Люцифера - Ларри Нивен Страница 24

Он тихо выругался. Мэр Бентли Аллен. Очередной чернокожий мэр Лос-Анджелеса, и этот чертов дядя Том разом перекрыл все каналы. Обновил состав городского совета. А глупый черный конгрессмен сукин сын – ему, значит, мало, решил впихнуть своих родственничков в платежную ведомость города. Вот о чем сразу пронюхали репортеры телевидения! В наши дни у черного, занявшегося политикой, должна быть снежно-белая репутация.

Ладно, та игра закончилась, и Алим начал новую. Одиннадцать дел прошли гладко. И принесли… что? Добыча составила четверть миллиона долларов за четыре года. Меньше ста штук осталось после барыг. Значит, каждый из четырех заработал за четыре года двадцатку! Такую сумму даже нельзя назвать заработком! Конечно, часть денег ушла на юристов, но пять тысяч в год?

Это дело будет тринадцатым. Ждать недолго. В магазине успешно торгуют. Алим набрался терпения – он всегда точно чувствовал время. Двери распахнулись, и наружу вышли двое. Покупатели. А так улица пустовала.

Ему не нравилось то, чем он вынужден заниматься. Незачем проливать кровь. Он вбил это в головы своим сподвижникам. Белых мочить честно, но черных братьев не тронь. Что они о нем думают? Но он загнан в угол, и надо действовать быстро.

Местечко было неплохое, он приберег его на крайний случай, и вот припекло, чтоб его! А адвокат, надо думать, его вытащит, но и адвокаты и поручители хотят кушать, причем сейчас, а не когда-нибудь потом. Идиотизм: грабить магазин, чтобы иметь возможность заплатить адвокату за то, чтоб он отмазал его от ограбления. Ничего, когда-нибудь положение изменится. Он, Алим Нассор, все исправит.

Пора. Почти. Пять минут назад один из его братьев нарочно отдался в лапы копов, нарушив правила уличного движения в четырнадцати кварталах отсюда: минус одна патрульная машина. Двадцать минут назад другой братишка устроил семейные разборки, и сестра позвонила в полицию. Туда отправили очередной патруль. Тачек у легавых осталось всего две. Районы, где живут черные, патрулируют не так, как улицы, где обитают белые воротилы. У бедолаг не те страховки. Или они просто не знают, как облизывать муниципалитет.

Иногда он использовал четыре отвлекающих маневра одновременно. Лучший вариант – устроить уличную пробку. Нужно дать ребятне мелочишку, и они затеют игры посреди улицы. Нассор оказался прирожденным лидером. И винтили его только в юности – если не считать того случая, когда из прачечной самообслуживания вдруг выперся коп… И ведь он был не на дежурстве! Кто бы мог подумать, что брат – легавый? По сей день непонятно, почему он, Алим, не выстрелил. Он заскочил в переулок и бросил пистолет, маску и сумку: пусть похлопочут адвокаты. Кроме того, доказательством его вины могли стать лишь показания той белой ограбленной морды, но имелись способы отговорить его от дачи показаний.

Пора. Алим вылез из машины. Маска смахивала на лицо, с десяти футов никто бы вообще не понял ничего. Пушку он спрятал под ветровкой. А когда дело будет сделано, куртка и маска исчезнут. Мысли сосредоточились на одном, в данный момент для Нассора не существовало ни прошлого, ни будущего. Дорогу он перешел на перекрестке. Все по закону, ничего привлекающего внимание. Магазин – пуст.

Все было отлично, как по маслу. Он забрал баксы и направлялся к выходу, и вдруг в магазин вошел, это надо же… опять брат.

Его Алим, кстати, знал не один год. Но что ублюдку здесь, спрашивается, понадобилось? Тут за Уоттсом, не должно было быть никого из Бойл-Хайтс! А, черт… Брат тоже увидел его. Может, по походке или еще как-нибудь, но засек.

На то, чтобы взвесить все плюсы и минусы, ушла секунда. Алим развернулся, прицелился и выстрелил. Сделал контрольный. Парень упал. Глаза пожилого владельца магазина округлились от ужаса, и Нассор выстрелил еще три раза. Ограбление никого бы не взволновало. Но убийство? Копы будут землю носом рыть. Лучше не оставлять свидетелей. Но жаль.

Он выскочил на улицу, но не побежал к угнанной машине, стоявшей на противоположной стороне.

Он торопливо оставил позади половину квартала, свернул в переулок и вскоре оказался на параллельной улочке. Руки тряслись – отзвук единственной в своем роде, сохранившейся с древнейших времен дрожи. Человек создан для того, чтоб использовать дубину, а ствол – всем дубинам дубина. Прицелься, сожми кулак, и если враг достаточно близко, чтобы разглядеть его морду, – бей! Ударь или выстрели. Уложи с одного захода. Сила! Власть!

Он знал подсевших на это ощущение.

Его брат (сын его матери, не просто братишка по крови) ждал его в нормальной, не паленой тачке. Они тронулись с места на нужной скорости, но не резко, чтобы их не тормознули.

– Грохнул двоих, – сказал Алим.

Гарольд поморщился, но голос его звучал ровно:

– Плохо. Кто они?

– Никто. Так, мелочь.