Империя тишины - Кристофер Руоккио Страница 24

– Мог бы и навестить меня.

– Ты не ответил на мой вопрос, – пренебрежительно сказал отец.

– Я возвращался домой…

Не дослушав меня, лорд Алистер перевел взгляд на глянцевый глобус в дальнем углу стола. Это была дорогая вещь, из тех, что собирают коллекционеры, – с подсветкой в режиме реального времени, по двадцатишестичасовому периоду вращения Делоса, и с изящной голограммой меняющегося облачного покрова.

– Возвращался. Домой.

Каким-то образом каждое мое слово в его устах превращалось в обвинение. Одурманенный лекарствами, я тем не менее старался не уступать ему. Он не повышал голос. Почти никогда не повышал. Но от этого казался еще более грозным.

– Ты хотя бы знаешь, во сколько нам обошлась твоя авантюра?

– Авантюра?

Мой голос дрогнул, я резко подался вперед, так что одежда на моей груди раздулась колоколом, и повторил:

– Авантюра? На меня напали!

Лорд Обители Дьявола забарабанил пальцами по крышке стола, смахнул несколько листов пергамента. Наверное, это были контракты или жалобы вассалов. По-настоящему важные документы до сих пор писались от руки.

– Преступники арестованы и переданы для наказания Капелле.

Я поднял левую руку, чтобы ему был виден возвращенный мне перстень-печать.

– Не сомневаюсь. Ты срезал кольцо прямо с пальца бедного придурка?

Отец усмехнулся:

– Если простолюдин причинит вред одному из нас, наш дом перестанут бояться. Сейчас все иначе, чем в древние времена. Мы правим сами, по своему усмотрению. Не как правительство, не от имени народа и с его согласия. Власть принадлежит лишь нам, понимаешь? И принадлежит лишь до тех пор, пока мы способны ее удержать.

– Повиновение из страха перед болью, – презрительно бросил я, вспомнив Гибсона.

– Запомни, мальчик, только так человек может держать под контролем собаку.

Он откинулся на спинку кресла, смяв красную кожу обивки. Я последовал его примеру и уставился в окно на грунтомобили, проезжавшие под нашим акрополем, и еще дальше, на белые паруса в гавани.

– Так что ты сделал? – спросил я с горьким чувством в груди, в глубине души ожидая, что он выжег целый городской квартал или оставил черный оплавившийся кратер на том месте, где жили мои обидчики.

– Объявил комендантский час и приказал расстреливать всех, кто его нарушит.

– Не нужно было этого делать, – возразил я, качая головой. – Так стало только хуже.

– Ты все еще не ответил на мой вопрос. – Лорд Алистер на мгновение снова задержал взгляд на моем лице.

Прежде чем я успел сформулировать понятный ответ, он продолжил:

– Почему ты ушел с Колоссо?

Я закатил глаза и, чуть ли не перебивая его, выпалил:

– Потому что кровопролитие мне противно, отец.

– Противно? – с издевкой повторил он, оскалив в усмешке зубы. – Тебе противно? И ты еще спрашиваешь, кто из вас с Криспином станет моим наследником?

Отец хлопнул по глобусу ладонью, останавливая его вращение.

– Из-за того, что я не остался на Колоссо? – спросил я.

– Нет, из-за того, что люди видели, как ты не остался на Колоссо. Эта ложа не была светонепроницаемой, глупый мальчишка!

Я хотел возразить, но отец поднял руку, требуя тишины:

– Ты просто сбежал, в то время как твой брат вышел на арену вместе с лучшими нашими гладиаторами, ради нашего народа. – Он ударил ладонью по столу. – А ты подумал о том, что означает для них твой уход? Знаешь, что они решили? А потом тебя ранил кто-то из черни!

Он покачал головой и скривился, словно последнее слово не пришлось ему по вкусу.

– Теперь они не будут тебя бояться!

– А Криспина будут?

– А Криспина будут, – повторил лорд Алистер и снова забарабанил пальцами по столешнице. – Это ты должен был стоять на арене колизея, мальчик. Феликс говорит, что ты фехтуешь лучше.

Я с трудом сдержал удивление. Это была правда, но я не ожидал услышать такое от отца.

– Ты понимаешь, что ты натворил? – спросил он мрачным тоном судьи.

– Позволил избить себя.

– Забудь об этом. – Отец махнул рукой и откинулся в кресле, словно инквизитор Капеллы, собирающийся огласить приговор.

«Забудь. – Я опустил глаза на руку, зажатую коррективом. – Если бы это было так просто».

Удивленно приподняв брови, я признался:

– С этим у меня пока кое-какие трудности.

– Замолчи. – Отец подался вперед так резко, что я невольно вздрогнул и по всему телу пробежал болезненный спазм. – Народ любит эти игры. Любит Колоссо. А ты публично выразил презрение к ним. Этот момент показывали в новостях Мейдуа, понимаешь? Только через пять часов мы с Тором Алкуином смогли это прекратить.

Холодные глаза отца превратились в щелки, он поднялся с кресла и подошел к окну. Он обращался со мной как с ребенком, и, возможно, я заслужил такое отношение. В словах отца заключался какой-то смысл, и я должен был его уловить… должен был, если бы не мешала боль в руке. Отвечать что-либо показалось мне откровенной глупостью, и я просто наблюдал за тем, как лорд осматривает свои владения.

– Хлеба и зрелищ, мальчик.

– Прости, не понял?

Я узнал эту древнюю цитату. Из Ювенала, умершего так давно, что только схоласты еще помнят его. С другой стороны, это ведь я по глупости заговорил с охранниками на латыни всего несколько минут назад, а у отца могли быть свои скрытые глубины.

– Законы Империи запрещают припланеченным сервам обращаться с более сложной техникой, чем грунтомобили, за исключением тех механизмов, что использует их гильдия. Им дозволено только ковыряться в земле, используя домашний скот и двигатели внутреннего сгорания. И знаешь почему?

– Потому что они могут взбунтоваться?

– Нет, потому что они могут подумать, что имеют на это право.

– Что, прости?

Это пренебрежение к людям неожиданно обидело меня. Но отец не обернулся, даже не почувствовал ни потрясения, ни гнева в моем голосе.

– Посмотри на эвдорцев, на норманских ^[12] фригольдеров, на экстрасоларианцев. Знаешь, что общего между ними?

Прежде чем я успел ответить, отец хлопнул ладонью по раме круглого окна.

– У них нет лидеров. Нет порядка. А Империя – это порядок. Это мы, – он обернулся и прижал руку с перстнем к своей узкой груди, – так же, как у князей Джадда, как у лотрианцев. Порядок. Без него цивилизация на галактическом уровне невозможна. Она просто погибнет.