Дебажить Жизнь - Евгений Досычев Страница 23

Для себя я подметил, как изменилось моё отношение к этим файлам: когда я переписывал их с компьютера, я всё ещё верил в подлинность Жениной истории и хотел прочитать их, чтобы узнать какую-то выгодную информацию о будущем. Теперь же, пару недель спустя, я жаждал найти в этих документах доказательство того, что Женя шарлатан, и поставить жирную точку в этой эпопее.

Я долго возился с установкой «Лексикона», и наконец открыл файлы. Как я предположил ещё у Миши, это было что-то наподобие дневника. Из тех документов, что мне удалось записать, первый был создан в январе 1992 года, а последний – 29 августа 1994 года. Это было вполне логично, поскольку вскоре после этого Андрей с Женей отдали мне комп и уехали в Россию.

Я отсортировал файлы по порядку и стал внимательно их просматривать. Было понятно, что дневник вел именно Женя, а не Андрей, поскольку в нём было много записей про школу и ребят во дворе.

Дневник не выделялся ничем сверхъестественным. Да, он был написан намного лучше, чем можно было ожидать от ребёнка 10-12 лет, но все же не казался фантастическим. Женя описывал Хайфу, каких-то ребят, цены на продукты, марки автомобилей, которые он видел, и было много заметок про компьютер и программирование.

К сожалению, ничего, связанного с «возвращением во времени», я не нашёл. Во всяком случае, на первый взгляд. Я прошёлся по дневнику ещё раз и выписал на листок несколько любопытных моментов.

1. На протяжении 1994 года в конце некоторых дневниковых записей были странные коды. Они выглядели так:

2к-10.20 Ту-4 Бр-5 От-3х8

Иногда так:

Пре-3х30 От-макс-20

Я пытался отследить какую-то закономерность в этих кодах, но не смог.

2. В нашем первом интервью Женя сказал, что летал с папой в Англию летом 1992 года и летом 1994-го для того, чтобы играть в футбольный тотализатор. В дневнике было несколько упоминаний этих поездок, но почему-то ни слова о футболе или деньгах. Это было странно.

3. В нескольких местах упоминался персонаж, которого Женя называл Свет. В дневнике встречались и другие незнакомые мне люди, но заинтересовал меня только этот Свет, в основном из-за строчки в одной из первых записей, 22 января 1992-го:

Среда 22/1

–

Сегодня не пошёл в школу. Был дома. Много вспоминал.

Свет знал названия фирм заранее. Наверное, он знает, что происходит.

Ещё одна непонятная фраза, которая, вдобавок ко всему, была единственной в файле от 3 мая 1993-го:

Свет всегда говорил про футпринт. Нам нельзя быть слишком заметными.

Мы работаем малыми объёмами.

И эта:

Волков или Баранов – не помню – двоюродный брат Света. Он в теме?

И наконец, то ли адрес, то ли место встречи:

На всякий случай.

Свет. Выйти на станции Разлив и идти прямо до тупика. Потом налево и ещё один раз направо – ? – или нет.

Вот. Это всё, что я тогда подметил. Мне хотелось найти в дневнике что-то про те события, в которых я участвовал, но, как ни странно, про меня в файлах не было абсолютно ничего. 3 октября 1992 года Женя записал: «Смотрели с папой квартиру», – и всё. Возможно, речь шла как раз о той квартире на Бен-Гуриона.

26 августа 1994 года, в день нашего первого интервью, записи не было. 27-го тоже. А 28-го и 29 августа Женя записал, какие вещи в какие коробки они с отцом паковали.

Кроме дневника, было семь файлов со стихами и песнями. Я не очень увлекался музыкой, поэтому многие артисты мне не были знакомы. Песни были на любой вкус: Киркоров, Пугачёва, но в то же время и «ДДТ», и «Алиса». Я довольно внимательно прошелся по этим файлам и тоже не обнаружил ничего особенного.

Я выключил компьютер и вышел прогуляться. На улице было уже темно и прохладно, повсюду стрекотали сверчки. Дневник, честно говоря, разочаровал. Непонятно было, зачем Женя его вообще вёл, если в нём не рассказано о самом важном, будь то обман или правда. Кстати, Володя, друг семьи, журналист и специалист по НЛО, которого я подозревал в организации всего этого дурдома, не встречался в файлах ни разу. Зато был этот загадочный Свет. Кто это?

Возле нашего местного гастронома стоял телефон-автомат. Я подошёл к нему, засунул телекард и набрал номер из записной книжки.

– Нелли нет, – ответил мне старческий мужской голос, видимо, её отца. – А кто это?

– Это Саша, её приятель. Хотел у неё кое-что спросить про Ленинград. Может, я у вас спрошу? Можно?

Голос не ответил. И я продолжил:

– Вы знаете станцию Разлив?

– Разлив? – отец Нелли оживился. – Конечно! Очень красивое место. На берегу Финского залива. Там шалаш Ленина. Мой отец в тех краях воевал во время блокады.

– То есть возле Ленинграда?

– Да. Можно доехать на электричке от Финляндского вокзала. Это Сестрорецк.

Я поблагодарил, повесил трубку и сел на ступеньки. Ну что ж, а это уже могло быть косвенным упоминанием «той» жизни. Ведь по Жениным словам, в «той» жизни он жил именно в Сестрорецке. Занятно. Тут меня осенило. «Святослав!» – сказал я вслух. Сидевшие неподалеку пенсионеры с опаской посмотрели на меня. Свет – это Святослав, которого Женя в интервью упомянул как директора их фирмы! Если это действительно так, то становилось интересно!

Я потом несколько раз звонил Мише с просьбой, чтобы он поискал на компьютере ещё какие-нибудь текстовые файлы, но ничего не нашлось. Тем не менее общение с Мишей привело к другому неожиданному результату: он устроил меня на работу на свой завод. Всё это провернулось так быстро, что я оказался у станка ещё до того, как успел подумать, хочу ли я там работать и выгодно ли это для моей, не побоюсь этого слова, карьеры.

Теперь каждое утро мы вместе с Мишей ехали на работу на заказном автобусе, который выезжал из Хайфы бесчеловечно рано. Пока остальные сотрудники дремали или слушали музыку в плеерах, мы разговаривали и, как ни крути, каждый раз возвращались к Жениной истории. Я, конечно, поделился с Мишей тем, что узнал от Нелли и из файлов, а однажды даже дал ему все кассеты с интервью, предварительно скопировав их себе на всякий случай.

На следующий день Миша сел в автобус какой-то угрюмый.

– Что случилось? – спросил я.

– Ничего. Просто почти всю ночь слушал кассеты, – задумчиво сказал он.

– Ну и?… Ты что-то новое понял?

– Нет, но я бы очень хотел разобраться в этой херне.

– Зачем? – удивился я. – Ты же в неё совершенно не веришь?

– Я просто хочу понять, кто и зачем это всё придумал. И есть ещё одна причина, – сказал Миша, глядя в окно на серое предрассветное небо. – Если вдруг этот пацанёнок говорит правду, это поменяет всё, что мы знаем о человеке. Даже больше того: всё, что мы знаем о физике… вообще о Вселенной.