Дикие карты. Книга 6. Туз в трудном положении - Джордж Мартин Страница 23

Боб вздохнул.

– Да вы посмотрите вокруг! Знаете, сколько народу носят серые костюмы? Если вы хотите выделиться, произвести впечатление, то надо соответственно одеться. Уж поверьте мне.

Спектор его не слушал. Он тяжело дышал и концентрировался. Вспоминал боль. Мучительную агонию собственной смерти.

– Мистер, что с вами?

Спектор повернулся к Бобу и посмотрел ему в глаза. Между ними возникла связь. Боб не мог отвести взгляд, а Спектор не хотел этого делать. Воспоминание о собственной смерти заслонило собой все вокруг. И он одарил им стоящего напротив мужчину. Его внутренности извивались и пылали. Кожа лопалась и расползалась. Мышцы рвались, кости трескались. Спектор мысленно пережил собственную смерть. И Боб тоже ее почувствовал. Спектор содрогнулся, вспомнив, как взорвалось его сердце. Боб ахнул. Ноги у него подкосились, и он упал. Замертво. Как и сам Спектор перед тем, как Тахион вернул его к жизни.

Спектор осмотрелся. Они по-прежнему были одни. Он подхватил Боба под мышки и затащил в одну из примерочных, а потом вернулся в зал и выбрал два серых костюма. Один темный и один светлый.

Завернув их в пленку, он направился к выходу.

– Покупатель всегда прав, Боб. Первое правило бизнеса.

21.00

– Если баллотироваться вместе с Джексоном в качестве вице-президента, то проблема в том, что это может стоить нам избрания. Конечно, я не хочу показаться нетерпимым и все такое.

– Но кажетесь, – прервал его Тахион. Брюс Дженкинс мрачно нахмурился. Так как единственными волосами, которые у него сохранились, были небольшие пучки, торчавшие над крупными красными ушами, казалось, будто кожа на всей его голове вздымается, словно почва во время землетрясения. – Не думаю, что это действительно так, – поспешно добавил Тахион, почувствовав, что такисианской бестактности на политическом съезде не место, – но зачем нам вообще обсуждать третьестепенные кандидатуры, какими бы интересными или харизматичными они ни были? Реально вопрос стоит так: сенатор Хартманн и Лео Барнет.

– Преподобный.

– А?

– Преподобный Барнет. Вы упомянули должность Хартманна. Тогда Лео тоже этого заслуживает.

– Мы наконец переходим к делу, мистер Дженкинс?

– Ага. Техас решительно высказался за преподобного.

– И вы намерены этого придерживаться?

– Если получится. Я не хочу сказать, будто Грег Хартманн – плохая кандидатура. Хорошая. Вот почему я считаю, что связка Барнет и Хартманн имела бы реальные плюсы.

– Исключено.

– Не надо торопиться. Политика похожа на заключение сделок, доктор. Нельзя быть слишком негибким.

– Мистер Дженкинс, если вопрос заключается в том, чтобы в ноябре демократы одержали победу, тогда список с Лео Барнетом во главе будет провальным. Немалое количество народа по-прежнему будет против того, чтобы этой страной управлял религиозный деятель. И кроме того, Барнет – кандидат с узкой платформой.

– Нет, сэр, вы неправы. Вы видите его кандидатом с узкой платформой, потому что зациклились на диких картах, а Лео выражает чаяния множества простых американцев, которых тревожит моральное падение страны.

Они вышли из ресторана «Белло Мондо». Слева слышалось позвякивание приборов о тарелки: это репортеры, прихлебатели и просто менее состоятельные делегаты ужинали в кафетерии «Мариотта». Тахион хмуро посмотрел на растяжки, перекрывавшие застекленный внутренний дворик.

Резкий стук каблучков. Он вздрогнул и развернулся, почувствовав, как холодные пальцы, забравшиеся ему под волосы, легли на затылок. Сара сморщилась от боли в пальцах, которые он поймал и крепко стиснул. Алые пятна пылали у нее на щеках, но румянец казался неестественным на фоне ненормальной белизны кожи.

– Я пришла за заявлением – и узнать, чем могу помочь.

Тахион тряхнул головой:

– Что?

Она чуть отступила, раздувая ноздри.

– Кристалис.

– И что она?

– Мертва.

Ровный голос заставил его покачнуться не хуже, чем пощечина Флер. Он сделал пару быстрых шагов, ища опору. Его рука сомкнулась на остреньком плече Сары.

– Мертва?!

– Вы что, не знали?

– Нет… я… был занят. Весь день.

– Ага. – В ее голосе звучала горечь, а потом она вдруг натянула на бледное лицо маску сочувствия. – Мне жаль, что это я принесла вам такое известие.

Дженкинс осторожно приблизился:

– Доктор, похоже, вы получили дурные новости. Поговорим в другой раз.

Сара сжала предплечье Тахиона обеими руками и потащила к лифтам.

– Вы в шоке. Вы очень бледны. Наверное, вам надо прилечь.

– Мне надо выпить.

Сара мрачно висела у него на руке:

– Разве в номере у вас ничего нет?

Тахион хмуро посмотрел на нее:

– Есть.

– Давайте… давайте пройдем туда. – Бледный язык быстро скользнул по чересчур тонким губам. – Мне… мне надо с вами поговорить.

Из-за стремительного движения лифта к эмоциональному головокружению прибавилось чисто физическое.

– Кристалис. – Он тряхнул головой. – Рассказывайте.

Она изложила все известное быстрыми короткими фразами, не отрывая своих светлых глаз от его лиловых. Казалось, она добивается мысленного контакта, и он усилил свой контроль. Ему совершенно не хотелось знать, что происходит за этим напряженным лицом.

Он прошел с ней в свой номер. Остановился, уставившись в зеркало над баром, едва удерживая в руке бутылку бренди. «Зеркала. Кристалис обожала зеркала. У нее весь будуар был ими заставлен».

Он представил себе череп с неизменной переливающейся спиралью на одной прозрачной щеке. Представил его себе размозженным до кровавой каши. В тишине комнаты громко звякнуло стекло о стекло.

Он повернулся, протягивая рюмку, но Сара исчезла. Услышав скрип кровати, он вошел в комнату и недоуменно воззрился на ее позу. Локти лежат на покрывале. Одна нога закинула на другую. Юбка вздернулась до середины бедра. Она взяла рюмку и кокетливо похлопала по кровати рядом с собой. Чувствуя себя человеком, устраивающимся на скамейке рядом с пауком, он настороженно присел.

– Тайны. – Он вздохнул и отпил бренди. – Наверное, Кристалис в конце концов открыла такую, которая ее убила.

– Да. – Сара напряженно пялилась на дальнюю стену. Через пару секунд она тряхнула головой и положила пальцы ему на руку. Они оказались тяжелыми и безжизненными. – Я понимаю, как вам больно. Вы были так близки!

Он убрал ее пальцы, чуть пожал их и устроил ее руку на покрывале.

– Я бы не стал заходить настолько далеко.