Пешка - Джоан Виндж Страница 23

Работа, порученная мне Джордан, оказалась скучной, но я ее выполнил. Наконец Элнер отправилась на Конгресс. Мы с Джордан сопроводили ее до просмотровой галереи: дальше помощников не пускали. Зал Конгресса имел типичный для публичных мест вид: длинный и высокий, с древней эмблемой Федерации: сияющее солнце, окруженное девятью мирами. Многие командиры ненавидели эту эмблему, и даже само название «Федерация» вызывало у них отвращение, поскольку предполагало централизованное управление. Но такова была традиция, и командирам пришлось примириться с этим, как они примирились с уставом, разрешающим ФТУ проводить независимую политику.

U-образные ряды кресел, способные вместить тысячу представителей корпораций, смотрели в середину зала, на места Совета Безопасности. Мой мозг заработал снова, что еще больше усилило иллюзию личного присутствия членов Конгресса, беспокойно ерзающих в своих креслах. Если у вас в ухе спрятался аудиожучок, вы могли слышать все происходящее внизу: аргументы, жалобы, обвинения и контробвинения, выливающиеся в бесконечную войну за природные ресурсы, за власть. Сегодня они как раз пытались урегулировать такой конфликт. Информация, которую я получил в офисе Элнер утром, имела к Конгрессу прямое отношение.

Голосовали только синдикаты. Совет Безопасности ФТУ выступал посредником, но ничего не предлагал… по крайней мере, нам так казалось. Они даже не присутствовали здесь во плоти. Сначала я сомневался: через такое количество бормочущих мозгов трудно пробиться сразу. Но, наведя резкость, я понял: не члены Совета, а их проекции, голограммы, призраки заполняли ряд.

— Почему их нет? — спросил я Джордан.

— О чем вы говорите?

— Совет Безопасности. Это голограммы, а не реальные люди.

Джордан испуганно посмотрела на меня. Она чуть не спросила, как я это узнал, но вовремя прикусила язык, догадавшись сама.

— Из соображений безопасности.

— Поэтому он и называется Советом Безопасности? — поинтересовался я, и в ту же секунду понял, что лучше бы мне не выпендриваться. Нет, не поэтому.

— Нет, не поэтому. Избавьте меня от ваших острот. — Джордан отвернулась.

Я снова принялся разглядывать зал. Жуткое зрелище: если вы не подсоединены к линии аудиосвязи, то вам кажется, что внизу ничего не происходит. В зале царило абсолютное безмолвие. Все обсуждения и дискуссии шли на субвокалическом уровне или в других формах, обеспечивающих секретность. Мы, простые смертные, навряд ли когда-нибудь узнаем, что же происходит здесь на самом деле.

Джордан показала на Элнер, которая неподвижна сидела в среднем ряду, дожидаясь, когда можно будет проголосовать. Выбор она уже сделала. Интересно, все ли «нейтральные» партии вынуждены были, как и Элнер, определиться с голосованием заранее, под давлением более сильных партнеров? Я вспомнил, что Элнер рассказывала о командирах, и, когда на ручке моего кресла стали выскакивать результаты голосования призраков, ощущение значительности происходящего исчезло. Возможно, она права — сотни окружающих ее людей были лишь безвольными кусками мяса, и командиры определяли сейчас их судьбу. Тогда и один голос имел значение, по крайней мере для Центавра… Я обнаружил Дэрика Та Минга в первом ряду. Чем ближе к центру зала, тем комфортабельнее были кресла. Все представители корпораций имели равное право голоса, но, как гласила поговорка Старой Земли: что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку…

Места Совета Безопасности возвышались над остальными рядами независимо и презрительно. Совет Безопасности устанавливал для ФТУ правила, играл в свои собственные игры, часто вопреки желанию части Конгресса. Конгресс мог провалить на выборах Совет Безопасности, но для этого потребовалось бы большинство в две трети голосов; а поскольку синдикаты вечно были заняты — душили друг друга, то затея с объединением, пусть даже и временным, не нашла бы поддержки. Единодушие для командиров — все равно, что чучело для ворон… Совет — мозг ФТУ, и Элнер — кандидат на вакансию в Совете. Мне стало интересно, насколько лучше Элнер себя чувствовала бы в Совете, чем на теперешней своей должности. Возможно, что и лучше.

Голосование прошло. Я продолжал наблюдать за подсчетом голосов, прокручивая в уме информацию, проглоченную утром.

— Кто выиграл? — спросил я, так как цифры ничего мне не говорили: я не знал, за что голосовал Конгресс.

— Неважно, — пробормотала, вставая, Джордан.

— Грандиозно! — сказал я, и Джордан нахмурилась.

Элнер встретила нас внизу, и мы углубились в лабиринт залов и коридоров. Лицо Элнер вытянулось еще больше.

— Леди Элнер… — позвал кто-то позади нас. Я оглянулся, обшаривая толпу двумя парами глаз и прислушиваясь двумя парами ушей. Незнакомые лица… Я увидел маленького стройного человека, который спешил к нам, распихивая по дороге людей, хотя Элнер остановилась и ждала его. Внезапно я опознал его: это тот самый, с экрана. Ни у кого не было такого лица.

— Соджонер Страйгер, — неуверенно произнесла Элнер.

— Леди Элнер. — Он подошел к нам, и через секунду вокруг него возникла, словно из воздуха, дюжина его почитателей.

— Должно быть, Бог захотел, чтобы мы случайно здесь встретились.

Случайно. Черта с два! Он запыхался, потому что гнался за нами сквозь толпу аж от самого Зала Конгресса. Я наблюдал за ним. Даже во плоти его лицо было идеальным. Кожа, волосы, глаза — все безупречно, ни одного изъяна. Может, чересчур безупречно. Да, медицина постаралась. Я знал это, но не мог не любоваться им.

Я заставил себя смотреть на Элнер и не слушать, что говорит Страйгер. Меня вдруг поразила посредственность Элнер. Чары Страйгера улетучились. Я почувствовал боль: Элнер тяжело переживала свою обычность, невольно сравнивая себя с ним. Желая перебороть мучения, она пыталась слушать, но не смотреть…

— …О предстоящих дебатах, — говорил он. — Надеюсь, вы не воспримете это отрицательно, раз мы оба выступаем в поддержку одной точки зрения… Я уважаю ваши строгие принципы… но не обдумывали ли вы возможность компромисса? В конечном счете, если Федерация действительно отменит вето на распространение пентриптина, то Центр Химических Исследований имеет все шансы получить огромную прибыль… Я полагаю, они владеют наследственным правом контролировать все препараты группы пентриптина.

Пентриптин. Они говорили о наркотике. В Старом городе его называли блаженством.

Элнер задумалась. Она не ожидала услышать такое от Страйгера.

— Соджонер [3], дело в том, что я выступаю, и всегда выступала против свободного рынка наркотиков. Как вы знаете, на этих прениях я буду представлять Комитет по контролю над наркотиками…

То, что Элнер называла его по имени, казалось мне странным, пока я не понял, что это не имя, а титул, который Страйгер сам себе присвоил.

Он поднял свои замечательные брови, якобы удивившись. Но на самом деле он вовсе не удивился. Я продолжал наблюдать за ним, чувствуя, что захожу в тупик: что-то в нем было не так, что-то не сходилось.