Солнце обреченных - Игорь Градов Страница 23

– Вот и отлично, Мишель, – одобрил его решение Анатоль, – кстати, ты в курсе, что нас с тобой пригласили на завтрашний обед к наследнику в Аничков дворец?

– К Александру Александровичу? – удивился Романов. – Но по какому же поводу? Вроде бы сейчас Великий пост…

– Как раз по поводу возвращения тебя и еще нескольких наших офицеров с Кавказа. Александр Александрович дает торжественный обед в вашу честь. Скромненько, но со всеми полагающимися почестями. Так что постарайся к завтрашнему вечеру протрезветь и привести себя в соответствующий вид – говорят, там будет почти вся императорская семья, кроме самого государя и княгини Юрьевской, разумеется. Конечно же, будет Шуваловский и кое-кто еще из высших сановников, с кем тебе обязательно надо переговорить. У тебя какие на сегодня планы?

– Думал заехать к Алине, – неуверенно протянул Мишель, – а потом закатиться с ней куда-нибудь…

– Отправляйся-ка ты лучше домой, отоспись, – решительно заявил Теплицкий. – А Алина твоя подождет – теперь-то уж точно никуда не денется. Если, разумеется, этот господин сдержит свое обещание…

Мишель скривился, но ничего не ответил. Через полчаса, закончив игру (то есть опять просадив почти все деньги), он действительно поехал домой. Его, как всегда, сопровождал верный друг Анатоль Теплицкий.

26 февраля, четверг

Аничков дворец

Аничков дворец сиял огнями. Яркий свет отражался от белоснежной лепнины потолков и мрамора полов, от многочисленных зеркал и начищенной бронзы, от золота орденов в петлицах мундиров и бриллиантов на платьях, в ушах и на шеях дам.

На торжественный прием в честь офицеров – героев Кавказа собрался почти весь петербургский свет. Высоких гостей встречали на парадной лестнице и сразу разводили по залам. Виновников торжества и молодых дам – в левую часть здания, министров, сенаторов и прочих важных гостей – в правую, где их приветствовал сам наследник с супругой. Пока молодежь легкомысленно веселилась (в рамках приличий, разумеется, – пост все-таки) в правой стороне велись солидные разговоры.

– Политика государства складывается веками, – говорил граф Шуваловский военному министру Дмитрию Милютину, – причем как внешняя, так и внутренняя, и она не может быть резко изменена в течение одного царствования…

– А как же Петр Первый и его преобразования? – возразил Дмитрий Алексеевич. – Смог же он всего за тридцать лет превратить лапотную Русь в европейскую державу…

– Да, смог, но какой ценою? Тридцать лет беспрерывных войн, далеко не всегда успешных, что бы ни писали наши историки, разорение и обнищание крестьянства – основы нашего государства. Реформы Петра, как и сама его столица (Шуваловский сделал широкий жест рукой) покоятся на народных костях…

– Не думал, что вы так заботитесь о народе, – иронически возразил Милютин, – раньше этого за вами воде бы не замечалось.

– Что делать, – вздохнул Шуваловский, – когда находишься в отставке, имеется много свободного времени для размышлений, в том числе и на тему российской истории.

К говорящим незаметно подошел полковник Геберт. Он был сегодня в парадном мундире, украшенном несколькими орденами.

– Петр Андреевич, можно вас на минуточку? – обратился он к Шуваловскому. – Нам нужно перекинуться парой слов…

– Конечно, всегда к вашим услугам, Владимир Александрович, – ответил Шуваловский, раскланиваясь с Милютиным.

Геберт и Шуваловский прошли в Малый зал, где уже собрался почти весь Государственный совет. Не было лишь наследника (он встречал гостей) и нескольких министров. Геберт плотно закрыл зальные двери и встал возле них – чтобы никто не смог помешать разговору. В комнате присутствовали почти все представители правящей фамилии, включая даже Мишеля Романова.

– Итак, господа, – начал великий князь Константин Николаевич, – мой брат, государь-император, на днях собирается официально объявить о коронации княгини Юрьевской. Вслед за этим, как можно ожидать, последует царский указ о смене престолонаследника – вместо Александра Александровича им станет малолетний Георгий.

– Но нельзя же взять и так просто отстранить от своих законных прав цесаревича! – возразил великий князь Михаил Николаевич. – Это может вызвать волнения в гвардии…

– Почему же, в принципе – можно, – вмешался граф Шуваловский. – Если Екатерина Михайловна будет помазана на царство, то никто не сможет помешать государю объявить своим наследником законного сына, Георгия Александровича. Тем более что род княгини Долгорукой восходит к самому Рюрику. Все формальности будут соблюдены…

– Речь, видимо, идет не о том, как нам следует относиться к решению государя, – оно, очевидно, уже принято, – сказал Константин Николаевич, – нужно думать, можно ли этому вообще помешать – хотя бы отсрочить коронацию на некоторое время. Я, как и Михаил Николаевич, все же опасаюсь за гвардию. Далеко не все офицеры с радостью примут известие о новом наследнике – авторитет моего племянника, цесаревича Александра Александровича, в гвардейских частях весьма высок.

– Может быть, стоит еще раз поговорить с государем, попытаться убедить его? – предложил граф Шуваловский.

– Я уже пробовал, – сухо заметил Константин Николаевич, – и потерпел неудачу. Должен признать, что желание княгини Юрьевской стать царицей настолько велико, что перебивает любые доводы, которые я пытался донести до моего венценосного брата. Я, к сожалению, не имею возможности ей открыто противостоять…

– Значит, вся надежда на вас, Владимир Александрович, – обратился Шуваловский к полковнику Геберту, – только вы сможете повлиять на ситуацию. Вы, кажется, хотели нам что-то сообщить?

– Да, – выступил вперед полковник Геберт, – у нас имеется достоверная информация, что бомбисты в Петербурге готовят покушение на государя. Оно должно произойти в одно из ближайших воскресений во время посещения Александром Николаевичем развода гвардейских караулов в Михайловском манеже. Разумеется, нам известны имена заговорщиков, и мы можем их в любой момент схватить…

В зале повисла тишина – каждый обдумывал только что полученную информацию. Наконец молчание прервал Константин Николаевич:

– Мне кажется, ваши сведения о бомбистах несколько преувеличены, – твердо сказал он, – не следует придавать им такого большого значения.

– Нет, сведения абсолютно верные, – попытался возразить Геберт, но Константин Николаевич нетерпеливо махнул рукой:

– На Александра Николаевича было совершено уже пять покушений, однако Господь его всегда хранил. Я и сейчас надеюсь на промысел Божий. Все в его руках, в том числе и жизнь государя. Поэтому, полковник, не стоит особо усердствовать с этими так называемыми бомбистами. Наверняка это какие-нибудь мальчишки-студенты, которые болтали у себя на квартире всякую ерунду о социализме, равенстве и братстве, а ваши филеры приняли их слова за покушение на жизнь самого государя. Пусть себе болтают, не жалко! В конце концов, у нас никому не запрещено выражать свои мысли в кругу друзей и семьи… Не так ли, полковник?