Судьба боится храбрых - Андрей Имранов Страница 23

Тиму показалось, что Тан даже дрожит от нетерпения.

— Правильно, — сказал Пар Самай, — и теперь ответ стал полным. Оба ответа. Теперь ты видишь, что твой недавний вопрос был верным и эффективным решением?

— Да, учитель. — Тан тихонько выдохнул и расслабился.

— Но тебе следует поработать над контролем эмоций, — сказал Пар Самай, отворачиваясь, и Тим тихонько позлорадствовал про себя: ох схлопочет этот Тан пяток плетей после ужина. В своем злорадстве Тим был, конечно, неправ, но удержаться не мог. Ну нечестно же — он тоже бы все как есть объяснил, ну так он же просто не знал, что там и как делается на этой дурацкой «Воле в Бездействии»! А Тан и рад воспользоваться, когда ему уже все разжевали. Так что правильно — можно и десяток всыпать — не фиг выделываться. Тим задумался и чуть не пропустил вопрос, опять адресованный ему.

— Так почему же стал возможным тот случай с улетевшим ученым? Тимоэ?

— Что? Ой! — опомнился Тим, загнал немедленно возникшую панику далеко в глубь себя и попытался собраться. — Видимо, — сказал он, помолчал и продолжил, тщательно обдумывая каждое слово: — Видимо, по каким-то причинам хозяин этого ученого разрешил ему… внедрение неправильной теории без предварительного согласования.

Пар Самай помолчал, разглядывая Тима взглядом энтомолога, изучающего под лупой любопытный экземпляр какого-нибудь насекомого. Тим молча потел.

— Правильно, — сказал наконец учитель и отвел взгляд. У Тима словно гора свалилась с плеч, но даже пошевелиться себе разрешил не сразу — не то что облегченно вздыхать. Хоть и хотелось.

Пар Самай принялся подробно рассказывать о том, как устроена система контроля над учеными. Среди последних, оказывается, тоже существовала четкая иерархия — некоторым позволялось довольно много, но и спрос с них был побольше. А испытывать свою теорию на себе, как это сделал тот злосчастный исследователь стратосферы, у местных ученых являлось не просто хорошим тоном, а вообще единственно приемлемым. Если же теория требовала отработки на множестве людей, в качестве подопытного материала использовались тоже ученые, только проштрафившиеся — те, чьи теории несколько раз подряд признавались (или оказывались) нежизнеспособными. «Надо бы и у нас такую систему ввести, — подумал Тим. — Не можешь придумать ничего полезного — становись подопытным кроликом для более умных коллег. Вот наука бы зашевелилась». И хмыкнул тихонько. Но потом стало не так интересно — учитель принялся подробно описывать иерархию здешних ученых, и Тим заскучал: все равно запомнить всю эту чересчур сложную систему местной науки он бы не смог. А Пар Самай, словно этого было мало, еще и называл поименно каждого занимающего ту или иную должность и расписывал его успехи на научном поприще. Тим полчаса с трудом удерживался от того, чтобы не начать зевать, потом урок кончился. «Вот спросит он на следующем уроке — как зовут Второго Надзирающего по округу Зелай — будет мне опаньки», — подумал Тим про себя, но почему-то без особого беспокойства. Спросит так спросит. И хрен с ним.

Второй урок — после обеда — вела женщина. А может, и не женщина: принадлежность к прекрасному полу выдавал только голос — мощное красивое контральто. (Всякие такие названия Тим знал, потому что полтора года в хор ходил, пока не бросил. Мама тогда, правда, распсиховалась, но он все равно больше не пошел — надоело. Да и не мужское это дело — в хоре петь.) Короче, голос у тетки был зачетный, а в остальном она как-то на женщину и не тянула. Голова была лысая, как коленка; лицо вполне могло быть и мужским, а грудь у нее если и была, то не слишком большая и совершенно теряющаяся в складках одежды. Да Тим особо и не всматривался — поймет еще неправильно… страшно представить просто. Вообще, за время пребывания в этом странном мире он еще не встречал ни одной женщины, которая была бы похожа на женщину в понимании Тима — одета красиво, с фигурой, прической, ну и вообще. И даже если они здесь и были, то уж, видимо, не в школе. А слуги и крестьяне, те и подавно выглядели как серая масса, про них скорее можно было сказать «оно». Видимо, про любовь, романтику и прочие радости взаимоотношения полов в этом мире ничего не знали. Да и знать не хотели. У них же шаретор, блин. Хотя дети явно на свет как-то рождались.

Предмет, как выяснилось, был новым не только для Тима — для всех. Если по остальным предметам Тим от одноклассников явно отставал, то здесь, как следовало из первых слов учительницы (представившейся как Фэй Раш), у него был шанс пойти вровень. Впрочем, из вторых слов стало ясно, что надеяться на это Тиму не стоит — училка принялась нести уже наскучившую Тиму пургу. Про волю, ее вложение, распределение, концентрацию сознания, силу мысли и прочую бредень, услышав которую любой нормальный человек сделает понимающее лицо, сошлется на занятость и поспешит смыться. То, что Тим смыться не мог при всем желании, и то, что эта бредень вроде как оборачивалась правдой, роли не играло. Разум Тима серьезно воспринимать ее отказывался.

Тим старался изо всех сил, понимая, что тетка говорит дело, и если ему не получится отнестись ко всему этому со всей серьезностью, то у него будут проблемы, но получалось хреново. Предмет назывался «Воля в Себе», и уже только эта двусмысленность в названии настроила Тима на игривый лад. «Штирлиц взял себя в руки», — вспомнил он, внутренне усмехнулся и слушал дальше. Когда Фэй Раш рассказала, что ее предмет даст им возможность сократить потребность в еде до минимума, восполняя энергию прямо из окружающего пространства, Тиму вспомнился анекдот про одного такого сектанта, который учил свою собаку космической энергией питаться. «Почти научил, а она взяла и сдохла». Стоило училке упомянуть про возможность дышать не только легкими, но и всем телом — под водой, например, — как Тиму весьма некстати вспомнился анекдот про ежика, который научился попой дышать, сел на пенек и задохнулся. Он сидел, весь дрожа от сдерживаемого смеха и с ужасом ожидая, что смех прорвется наружу, когда Фэй Раш заметила его состояние.

— Тимоэ, тебе смешно? Почему? — спросила она, прервав очередной свой рассказ.

— Нет, — сказал Тим, сглотнул и добавил: — Мне не смешно.

Ему было уже совсем-совсем не смешно и довольно страшно.

Фэй Раш внимательно на него посмотрела, но ничего не сказала. Отвела взгляд и продолжила истории про всякие чудеса, которые умеют делать волины с собственным телом. Тим перевел дух и осторожно вытер пот со лба. Вроде пронесло… хотя, если она наябедничает Ашеру Камо, куратор наверняка устроит ему веселый вечер. А она может. Наверняка наябедничает… Тим тихонько вздохнул, отогнал тоскливые мысли и слушал дальше — до самого конца урока. Урок, поскольку он был первым, был обзорным — совсем без практических занятий. Из всего, что говорила Фэй Раш, Тим вынес два важных вывода. Первый, что волины — охренеть насколько крутые. Он это вообще-то и раньше знал, но думал все же, что они что-то типа джедаев из «Звездных войн». Или там «Людей Икс» каких-нибудь. Короче, обычные люди с супервозможностями. А оказалось, что волины и в воде не тонут, и в огне не горят, и еды им толком не надо, и питья, и даже воздух не сильно нужен. И раны они себе в мгновение ока залечивают, и руки-ноги отращивают, и яды на них никакие не действуют, и вообще непонятно, как они все от собственной крутизны еще не полопались.