Война с деревьями начнется тринадцатого - Дидье ван Ковелер Страница 23

С деланым равнодушием я спрашиваю:

– И когда же?

– Вчера вечером.

Я вдруг все понимаю. Резко, словно меня ударили по голове. Но открывшееся мне настолько ужасно, что я просто отказываюсь это понимать!

Отец повторяет с блаженным вздохом:

– Да… Самая красивая женщина на свете, богиня, недостижимая звезда. Что она во мне нашла – для меня загадка… Но как бы то ни было, это случилось. Любовь с первого взгляда. Идеальная и взаимная – та, что существует только в книгах. Я без ума от нее, Томас. Но хочу, чтобы ты знал: она очень высокого мнения о тебе.

– С чего бы?

Он улыбается. И совершенно не замечает, что я стою остолбенев. Такое чувство, будто у меня под ногами проваливается земля.

– Я так счастлив, Томас, так счастлив…

Я сжимаю кулаки и зубы, и мне удается продержаться еще несколько секунд. Потом я отворачиваюсь и прикладываю руки к стволу тиса.

«Не знаю, мужчина вы или женщина, но помогите мне, ради бога! Помогите мне это выдержать. Лили Ноктис. Отец влюбился в женщину моей мечты, а она в него».

– Это самое прекрасное из всего, что могло со мной произойти, – торжественно произносит он, пытаясь меня обнять.

Его ладони упираются в дерево, прямо над моими руками.

– Впрочем, для нас троих ничего не изменится. Я, разумеется, не буду разводиться. Во-первых, не имею права – ты несовершеннолетний. Во-вторых, мы должны быть очень осторожны, учитывая положение Лили. Можешь представить себе, какую ревность она у всех вызывает… Мы с ней так похожи: она раньше тоже не верила в страсть, от которой умолкают доводы разума… В общем, нас обоих это застало врасплох. У нас все только начинается. Она… действительно очень достойная женщина. Немного суровая на вид, согласен, но так проявляется ее сдержанность. И чувством юмора не обделена. И, уж конечно, умом… О, до чего же это прекрасно!

Я поправляю его, как поправил бы меня он, если бы находился в нормальном состоянии:

– Как же это прекрасно.

– Да, – вздыхает он, думая, что я просто повторил эхом крик его души. – Я знал, что ты поймешь. Наше взаимопонимание, сынок, – самое дорогое, что есть у меня в жизни. И то, о чем я тебе рассказал, никак не повлияет на наши с тобой отношения.

Я прячу слезы, уткнувшись в дерево. Я больше не хочу ничего слышать. Ничего не хочу, ни с кем. Это конец. У меня больше нет настоящего, и мне плевать на будущее, на то, что я могу в нем изменить… Катастрофа, которую я вызвал, – это не моя проблема, пусть выпутываются сами. А если уже поздно – тем лучше! Как мне все надоело! Пусть человечество исчезнет без следа!

Внезапно картина передо мной, мутная от слез, отступает вдаль, будто я смотрю в бинокль.

Что происходит?

Я не потерял сознание. И полностью отдаю себе отчет, где я. Но на моем месте у дерева возникает чья-то фигура. Тощий старик со скрюченными пальцами, одетый в какой-то допотопный костюм, срывающимся голосом кричит, обращаясь к кроне над головой:

– Боже, дай мне сил разрушить мир, чтобы защитить свою страну. Я знаю как, дай мне только смелость сделать это…

Он похож на нашего президента, только не сидит в инвалидном кресле. Нет, скорее это его дед. Тот самый, что изображен на марках и на старинных бумажных деньгах. Самый первый из Освальдов Нарко. Рядом стоит Оливье Нокс, тоже в старомодном костюме, но лицо его ничуть не изменилось. Два этих силуэта, на три четверти повернутые ко мне спиной, словно отделились от дерева, как сохранившееся в его памяти воспоминание.

– Как ответят наши враги? – с тревогой спрашивает старик.

Оливье Нокс равнодушно отвечает:

– Они взорвут в стратосфере наши ракеты и этим вынесут себе приговор, а мы активируем Аннигиляционный экран, который защитит нас от радиоактивных осадков.

Президент медленно склоняет голову, затем спрашивает:

– Вы действительно считаете, что для Четырех Государств это единственный шанс выжить?

– Да, Освальд. Надо покончить с религиозными войнами, бессмысленным терроризмом, перенаселением… Кроме того, надо сменить название.

– Название?

– Символически обозначить приход новой эры. Новый порядок, новая конституция, новое название… Скажем, «Объединенные Штаты» – это хорошо звучит.

Старик опускает голову.

– Но есть ли у меня на это право, Нокс? Есть ли право?

– Это ваш долг, господин президент. Земля стала слишком тесной, на всех кислорода уже не хватает, мы близки к катастрофе. На колебания нет времени. Мы избранный народ, а вы – наш вождь. Отбросьте сомнения. Я хочу сказать: доверьтесь мне. Я всего лишь тайный советник, серый кардинал, невидимая шестеренка в механизме вашей власти, но я работал без устали, чтобы привести вас на ключевую позицию, и теперь этот ключ должен повернуться. Он должен открыть дверь в новый мир.

Высохшая старческая рука вцепляется в запястье молодого человека.

– Я знаю, что недолго буду видеть этот новый мир… Вы позаботитесь о моем сыне?

– Разумеется, Освальд. Моя роль заключается также и в том, чтобы обеспечить долговечность вашей династии.

Президент отступает назад, глядя на Нокса с глубокой грустью.

– Вы совершенно не меняетесь с возрастом. В чем секрет вашей молодости, Оливье?

– Я не боюсь смерти.

Старик медленно ходит взад и вперед, обхватив руками свое тощее тело.

– Как я вам завидую… По крайней мере, я оставлю своим детям и своему народу мир, избавленный от опасностей, войн, насилия, расизма… Мир пока несовершенный, но стабильный. Вы ведь чувствуете, что Бог на нашей стороне, правда?

– Мы находимся в его доме, господин президент. Вы пришли, чтобы услышать ответ, и вы его получили. Но не надо поминать Бога всуе в этом новом мире, который вы создаете. Или хотя бы придумайте ему новое имя.

– Осторожней, Томас!

Я вздрагиваю. Крик отца заставил меня вернуться в мое тело. Я вижу, как с высоты стремительно падает огромный сук, подпрыгивая при ударах на развилках ствола и ломая ветки. Обрушившись внутрь дерева, он разлетается на куски. Меня будто парализовало, я не могу двинуться с места. Удар приходится сбоку, и меня отшвыривает на землю.

Лежа на земле, я вижу обломки сука, разлетевшегося в щепки прямо там, где мерцают образы прошлого. Два силуэта еще мгновение дрожат в облаке пыли, потом исчезают.

– Томас, ты в порядке? Цел?

Отец, навалившись на меня, трясет за плечо. Его волосы падают мне на лицо, и я задыхаюсь под его тяжестью.

– Томас, ответь!

И тут внутри ствола поднимается вихрь, трещат ветки, ревет ветер, ему вторят раскаты грома, и с неба обрушиваются потоки воды. Это выплескиваются накопившиеся во мне боль и ярость, затопляя весь мир.