Унэлдок - Юрий Саенков Страница 22

Возле входной двери к стене была прибита грубая деревянная вешалка, на которой одиноко висела брезентовка защитного цвета. Под вешалкой на аккуратно расстеленной тряпке стояла пара резиновых сапог и оцинкованное ведро с торчащей из него ручкой веника. С другой стороны от двери всё пространство до самой стены занимал старый лакированный шкаф.

Славка прошлёпал к шкафу, но дверцы оказались запертыми. Пришлось довольствоваться прорезиненной брезентовкой, облачившись в которую, он почувствовал себя немного уверенней.

Вместе с уверенностью начали просыпаться и другие чувства.

В животе тоскливым протяжным урчанием отозвался голод. Славка решительно направился к холодильнику, но к его разочарованию холодильник тоже оказался под замком. В тумбе он обнаружил пакет муки, несколько жестяных банок с различными крупами и две пачки макарон. Зато на столе стояла стеклянная сахарница, в которой лежало несколько кусков колотого сахара. Славка выудил большой угловатый отломок, выдвинул из-под стола табурет и сел «ужинать».

Он вгрызался в твёрдый как камень сырец и гадал: что ждёт его дальше? Как долго планируют его держать тут? А если его за прогул выгонят с работы? Или они заранее договорились с жар Бандуриным, что «арендуют» одного из его работников? И как ему вернут потом унэлдок, если его разорвали и выбросили в воду? Впрочем, «светлые» могут всё. В буквальном смысле.

«В том числе и захотеть иметь рабов, — шепнула беспокойная мысль. — Настоящих рабов».

— Херня! — пробормотал Славка и замотал головой, чтобы вытряхнуть этот назойливый голосок.

Глотая сладкую слюну, он не переставал осматриваться, пытаясь определить, где могут быть спрятаны камеры. Над одной из кроватей он увидел плакат, да и не плакат даже, а аккуратно вырванный из какого-то глянцевого журнала листок, на котором красовался Борис Ермак — Золотой Голос России, многократный Певец Года, Господарь Ушей Услада, Король Эстрады и как только ещё его не называли и какими титулами не награждали.

Вся страна сходила по Ермаку с ума. Хотя правильней было бы сказать — всю страну сводили с ума Ермаком. Он был повсюду: на афишах, рекламных стендах, на упаковках продуктов, на обложках журналов — везде. На каждом углу продавались футболки и значки с его изображением. «Купил колпак, и там Ермак» — народные поговорки не врут. Вот и здесь, в практически пустой комнате, нашлось ему место. И, конечно же, не просто так, догадался Славка. Министерство культуры, которое всячески поддерживало популярность Ермака, не упустило возможности прорекламировать своего протеже в очередном шоу. В конце концов, «светлые» тоже души в нём не чают.

На картинке Ермак был в одном из своих излюбленных сценических костюмов — светло-голубом, густо обшитом золотыми и серебряными блёстками. Он стоял, отведя одну руку в сторону и запрокинув голову, сладострастно прикрыв глаза, вскинув руку с микрофоном так, что казалось, будто это не микрофон, а маленькая серебристая бутылочка, из которой он вливает в свой широко раскрытый накрашенный рот что-то необыкновенно вкусное.

В животе у Славки снова заурчало. Но теперь протест кишок сопровождался острой болью. Держась за живот, он сполз с табуретки и направился к коричневой двери, страстно желая, чтобы за ней оказалась уборная.

Первое, что он увидел, открыв дверь, был унитаз — маленьким желаниям проще сбываться.

Славка заскочил в каморку, прикрыл дверь и, проклиная невидимые камеры, спустил трусы и уселся на холодный фаянс. Организм отблагодарил его очередной атакой боли. Закрыв глаза и сжав зубы, Славка пытался выдавить эту боль из себя. Вышло совсем немного, но сразу стало легче, и он завертел головой, знакомясь с обстановкой.

Рядом с унитазом стояла тумба с раковиной, над которой висело овальное зеркало. Левый закуток занимала душевая: вделанный в пол эмалированный поддон и синие полиэтиленовые занавески с изображением морских ракушек. Справа Славка обнаружил настоящее чудо — стиральную машину, а за ней на стене — большой водонагревательный бак. Под потолком в самом углу было окошко, такое крохотное, что в него можно было просунуть разве что два прижатых друг к другу кулака или ступню. Тот, кто проектировал этот дом-сарай, постарался сделать так, чтобы отсюда можно было выйти исключительно через дверь.

Славкины наблюдения были прерваны звуком отпираемой входной двери, а затем по комнате зашаркали чьи-то шаги, звякнула какая-то посудина, что-то упало на пол.

Опасаясь, что кто-то может заглянуть в уборную, которая в отличие от шкафа и холодильника не запиралась, Славка наскоро закончил свои дела, быстро сполоснул руки и вышел в комнату.

Возле стола суетился невысокий кряжистый старичок в вышитой рубахе-косоворотке, свободных серых штанах и резиновых галошах на босу ногу. Незнакомец слегка пританцовывал, расставляя тарелки, и беспрерывно что-то бормотал в рыже-седую кудлатую бороду. Заметив Славку, он на несколько секунд замер, потом поспешно отвёл взгляд и, глядя себе под ноги, сообщил:

— Одёжку я тебе принёс. Вон, на койке.

На кровати были аккуратно разложены такая же, как у Бороды, светло-серая косоворотка с расшитым воротом, просторные тёмно-серые штаны без карманов и бордовый тонкий кушак. Всяко лучше, чем жёсткая брезентовка на голое тело.

Славка молча сгрёб одежду и вернулся в уборную переодеться. И рубаха и штаны пришлись впору. А грязные трусы он быстро простирнул в раковине и повесил сушиться на штангу от душа. Когда он снова вышел в комнату, старичок сидел за столом и разминал вилкой дымящиеся в тарелке картофелины.

— Голодный, поди? — не отрывая взгляда от тарелки, спросил Борода. — Давай-давай, за стол прыгай. Перекусим.

От запаха варёной картошки рот моментально наполнился слюной. К тому же рядом с большой кастрюлей стояла ещё и миска со свежими огурцами и помидорами. Тут же лежала увесистая жопка варёной колбасы и полкраюхи ржаного хлеба.

Второго приглашения Славка ждать не стал: подошёл, выдвинул из-под стола табурет, сел, придвинул к себе тарелку, взял вилку и начал выкладывать из кастрюли картоху. Старик всё так же, не поднимая глаз, ковырялся в своей тарелке и что-то монотонно и размеренно бормотал, будто читал стихи.

Славка прислушался.

— …Господи, даруй мир Твой людям Твоим, — едва слышно тараторил Борода. — Господи, даруй рабам Твоим Духа Твоего Святого…

Услышав слово «рабам», Славка усмехнулся и, отдав должное сценаристам, вилкой откромсал себе добрый кусище колбасы, отломил горбушку от краюхи, перебросил в тарелку огурец и пару помидоров.

— Приятного аппетита! — больше самому себе, чем этому странному гостю пожелал Славка и воткнул вилку в картофелину.

— Господи, Иисусе Христе, Боже наш! — заголосил старик так, будто это в него что-то вонзили. — Благослови нам пищу и питие молитвами Пречистыя Твоея Матере и всех святых Твоих, яко благословен во веки веков. Аминь. — После чего перекрестил тарелку и принялся за еду.

На загорелой руке старика не было никакого браслета.