Слепая тропа - Игорь Вардунас Страница 22

– «…а вам самим время жить в домах ваших украшенных, тогда как дом сей в запустении? Обратите сердце ваше на пути ваши. Вы сеете много, а собираете мало; едите, но не в сытость; пьете, но не напиваетесь; одеваетесь, а не согреваетесь; зарабатывающий плату зарабатывает для дырявого кошелька, – бормотал Птах, в свете карбидки снимая образа со стен своей кельи и, протирая ветошью, бережно складывая их в походный баул. Второй, уже упакованный, стоял рядом. – Взойдите на гору и носите дерева, и стройте храм; и Я буду благоволить к нему, и прославлюсь. Ожидаете многого, а выходит мало; и что принесете домой, то Я развею. За что? За Мой дом, который в запустении, тогда как вы бежите, каждый к своему дому. Посему-то небо заключилось и не дает вам росы, и земля не дает своих произведений. И Я призвал засуху на землю, на горы, на хлеб, на виноградный сок, на елей и на все, что производит земля, и на человека, и на скот, и на всякий ручной труд…» ^[11]

Сверху раздался стук и послышался голос, отвлекая старика от работы.

– Птах, ты тут? Эй, просыпайся!

Блаженный обосновался в погребе барака, где на время были расквартированы строители. Все предложения делить кров с остальными держащийся особняком Птах проигнорировал и перетащил свой немудреный скарб вместе с драгоценными иконами сюда. Постелил набитый соломой ветхий матрас и спал практически на земле. Питался там же, совсем не показываясь в полевой кухне.

– Егор, ау! Я слышу, что ты там.

Одним из немногих способов выдернуть отшельника из полутрансового состояния было назвать его по имени. Повозившись с щеколдой, Птах отпер дверцу и, щурясь, посмотрел на стоявшего над ним Мигеля, опустившегося на одно колено.

– Пора?

– Пора, – кивнул священник. – Все собрал?

– Почти, почти, – заторопился Птах, спускаясь по лесенке вниз и беря очередную икону. – Все здесь. И Николушка, и Матушка, и Серафимушка. Всех умыл дедушка. Все переедут.

– Ну и духота. – Спустившись следом, Мигель немного постоял, пока глаза после яркого света привыкали к полумраку кельи. – И чего тебе с остальными не живется? Не укусят же они тебя.

– Нет, нельзя, – затряс вихрастой головой отшельник. – Не хочу. Бесполезный я там. Строят, дома мастерят. А я храню, стерегу, чтоб на месте все было, как время придет. Крест это мой. Собственный. Нести надо.

– Ну, считай, вахта твоя закончилась. – Мигель помог Птаху снять со стены икону. – Готово почти все. Освящать можно, но без икон нельзя.

– Нельзя, нельзя, – горячо согласился Птах. – Сначала дом заселить нужно, чтобы ждали уже. Нельзя Боженьку с ангелами в пустую церковь намаливать.

– Давай вот это сюда. Так, ну что, все?

Они оглядели опустевший погреб, без икон ставший еще мрачнее. Из обстановки остался только матрас в углу, полкраюхи пресного хлеба у миски с недоеденной кашей и чадящая карбидка на нижней ступеньке лестницы.

– Все.

– Тогда двинулись. Отец Иннокентий ждет. Ух. Этот потяжелее, я понесу.

Они поднялись в барак, и Мигель подождал Птаха, возившегося с крышкой погреба. Чувствуя вес баула, священник в очередной раз укорил себя за то, что не взял тогда из церкви Святой Троицы хранившиеся в ней образа, кроме нескольких, которые поместились в сумку. А что он мог сделать? Снести все на лодку, тут же отозвался внутренний голос. Но кто знал, да и не дело это, выносить из храма иконы. Даже после конца света. А кому они теперь достанутся? Кто будет за ними следить? На этот вопрос у Мигеля, к его небольшому успокоению, ответ имелся. В Антарктике, помимо «О.А.К.», еще теплились очаги выживших. Да, в отличие от разрушенной «Новолазаревской» они находились на серьезном удалении друг от друга. Но ведь они были! А значит, когда-нибудь церковь найдут, и она снова будет использоваться по назначению. Только бы не разграбили… Да полно, он вновь одернул себя. Там у людей есть голова. Должна быть. Вон, русские же жили, к тому же приютили столько людей. А если иконы и разберут по домам, так даже и лучше. В конце концов, других священников на материке он не знал. Кому служить? Может, и были, но встречаться не доводилось.

Только бы на дрова не пошли, снова забередил душу гаденький голосок…

Поправив на плече баул, Мигель тряхнул головой, прогоняя назойливые неуместные мысли. Все нормально. Так и должно быть. Им и этих икон хватит. А со временем, даст Бог, может и получится у местных художников написать еще святых. Красивое православное издание с иллюстрациями Мигель видел в библиотеке. Все по мере поступления.

В селении обитали представители разных наций и вероисповеданий. Были и православные, так что затее священника никто не препятствовал. Правление «Братства» было лояльно к любым конфессиям, поддерживая тем самым культурное наследие представителей разных стран. Мигель помнил передвижную Церковь Святого Грима, в которой сочетались браком Олаф и Милен. Теперь и у них своя будет.

Когда они шли по дороге, ведущей к стройке, священник увидел фермера, направлявшегося к ним через поле и что-то кричавшего, размахивая руками, чтобы привлечь внимание. Мигель и Птах сбавили шаг, давая мужчине возможность поравняться с ними. Подойдя, тот продолжал что-то сбивчиво говорить на датском, указывая в направлении, откуда пришел.

– Подождите, постойте. Я не понимаю, – пытался вклиниться Мигель в поток непонятных фраз. Птах прятался за его спину, опасливо прижимая баул с иконами к груди.

Мужчина продолжал жестикулировать, взяв священника под локоть и явно приглашая последовать за собой.

– Я не понимаю, – повторил тот по-английски, и фермер наконец догадался сменить язык.