В руках врага - Дэвид Марк Вебер Страница 21

Увы, в глубине души Хонор не слишком-то верила этим успокоительным суждениям.

Ситуация представлялась смехотворной. Ей уже больше пятидесяти стандартных лет, она давно не девочка-школьница, и в ее положении просто нелепо мучиться бессонницей, предаваясь размышлениям о том, что может означать неожиданное внимание со стороны мужчины, до сей поры не видевшего в ней женщину. Особенно этого мужчины! Однако именно в таких метаниях и гаданиях прошла последняя ночь.

Уставившись на пропитанные сиропом остатки второй порции вафель, Хонор попыталась привести мысли и чувства в порядок.

Почему она так тревожится? Ей стоило бы радоваться тому, что достойный человек испытывает к ней влечение, да она, честно, и радовалась. Но в то же время, хотя ей трудно было признаться себе, она злилась на то, что сейчас его восхищение уже не было столь ощутимым. А кроме того, мучилась подспудным чувством вины – как будто она изменила памяти Пола Тэнкерсли.

На ее лице все эти сомнения и терзания никоим образом не отразились, но вот скрыть собственную досаду – как можно придавать такое значение чьему-то мимолетному интересу? – от Нимица было решительно невозможно. Хонор стиснула зубы, ощутив его пробуждающийся интерес, а потом и приметив в его зеленых, как трава, глазах искорки смеха: она поняла бы, что это смех, даже не будь между ними эмпатической связи. Ей нечасто случалось рассмешить кота, но в данном случае она считала, что при его способности к сопереживанию он должен был реагировать иначе. Может, его род настолько привычен к восприятию чужих эмоций, что оценивает их совсем иначе, чем люди, однако это не основание веселиться по поводу ее затруднений.

Сосредоточившись, Хонор направила Нимицу укоряющий импульс, но кот лишь обнажил клыки в ехидной усмешке и ответил ей мощным импульсом одобрения в адрес Хэмиша.

Послышавшийся позади звук шагов она восприняла с облегчением, как возможность отвлечься. Из буфетной – его буфетной, что прекрасно усвоил весь персонал Дворца Харрингтон, – появился МакГиннес. Дворцовая челядь признавала верховенство заслуженного стюарда, и, хотя ему случалось перекладывать часть обязанностей на чужие плечи, чести подавать обед своему капитану он не уступал никому.

Подойдя к столу, МакГиннес приветствовал графа Белой Гавани полупоклоном.

– Доброе утро, милорд. Прикажете подать кофе?

– Непременно. Но я предпочел бы выпить сначала стакан сока, а кофе приберечь на потом, чтобы запить вафли. Боюсь, они настолько сладкие, что без запивки мне с ними не справиться.

– Как угодно, милорд, – ответил стюард и повернулся к Хонор. – А вы, миледи? Не прикажете ли еще порцию?

Хонор замялась, но потом махнула рукой:

– Неси, Мак.

МакГиннес улыбнулся и удалился в буфетную.

Его вмешательства, пусть и весьма краткого, вполне хватило для того, чтобы Хонор успела привести в порядок блуждающие мысли. Взглянув на Александера, она увидела в его глазах не вчерашний восторг, а обычное, человеческое удивление и мигом смекнула, чем оно вызвано.

– Милорд, вы, наверное, гадаете, почему я не выгляжу как дирижабль докосмической эпохи? – лукаво спросила Хонор.

– Я… То есть…

Белая Гавань сбился и покраснел. Прямой, заданный с улыбкой вопрос застал его врасплох, и ему не удалось найти достойного ответа. Легкий смех Хонор заставил его покраснеть еще пуще.

– Не беспокойтесь, милорд. Мика Хенке без конца дразнит меня по этому поводу, а ответ очень прост. Я «генник».

Граф моргнул, не сразу сообразив, о чем речь, но потом кивнул. Использовать термин «генник», говоря о ком-то, считалось неприличным, однако Хонор, надо полагать, относилась к этому слову снисходительнее многих, в силу того что отец ее был нейрохирургом, а мать генетиком. К тому же предубеждения против людей, приобретших те или иные качества в результате генной инженерии, ослабевали по мере того, как расовые конфликты и Последняя Война Старой Земли отходили все дальше в прошлое. А в первые дни Расселения подобного предубеждения просто не могло быть: многие колонии основывались именно «генниками» – генетически модифицированными с целью адаптации к новой среде обитания людьми.

– Я этого не знал, миледи, – сказал Хэмиш после недолгого молчания.

– Обсуждать это не принято, – сказала в ответ Хонор, – но мне кажется, что в настоящее время «генники» составляют большинство населения Сфинкса.

Адмирал вежливо поднял бровь, и она пожала плечами.

– Подумайте сами, милорд: планеты с высокой гравитацией приспособлены для жизни хуже всего. Вам ведь известно, что даже в наше время продолжительность жизни обитателей «тяжелых» миров ниже средней?

Граф кивнул, и она продолжила:

– Это естественно, поскольку организм, приспособленный для земного тяготения, не может функционировать нормально при одной и трех десятых или полутора g . С другой стороны, я… – Она сделала рукой изящный жест, и он медленно кивнул. – Так вот, моя мышечная ткань примерно на двадцать пять процентов эффективнее «нормальной», скелет усилен. Кроме того, имеются некоторые изменения в системах дыхания и кровообращения. Идея заключалась в том, чтобы приспособить наших предков к заселению миров с высокой гравитацией не какого-то одного, а достаточно широкого спектра. Закрепив модификации, генетики сделали их доминантными, с тем чтобы они передавались от родителей к детям и не исчезали при смешанных браках с «обычными» людьми.

– Но как это связано с вашим питанием?

– Напрямую, милорд, – усмехнулась Хонор. – Более мощные мускулы и крепкое сердце требуют особой энергетической подпитки. Мой метаболизм ускорен в сравнении с обычным процентов на двадцать, если не больше, так что я могу позволить себе гастрономические излишества.

Последние слова прозвучали в тот самый момент, когда МакГиннес поставил перед ней третью тарелку с вафлями.

– Вообще-то, – продолжила она, – я обычно плотно завтракаю, а вот ланч у меня, во всяком случае по моим меркам, легкий. За ночь организм сжигает столько энергии, что поутру приходится срочно пополнять запасы.

– Замечательно, – пробормотал Александер. – И вы говорите, более половины жителей Сфинкса модифицированы схожим образом?

– Это только предположение, причем я имела в виду не только мою модификацию. Харрингтоны ведут родословную от Первой Мейердальской Волны. В ней были одни из первых – думаю, именно первые, – генетические модификации для миров с высокой гравитацией. Такие, как мы, составляют процентов двадцать населения Сфинкса, но существуют и другие генетические вариации. Любые планеты привлекают колонистов, способных жить на них полноценной жизнью, а после Чумы 22 года правительство Мантикоры обеспечивало переселенцам бесплатный перелет. Это позволило привлечь людей даже с внутренних систем, которым в противном случае и в голову бы не пришло эмигрировать. По моему скромному мнению, мейердальские «генники» наиболее удачны, во всяком случае с точки зрения улучшения качества мышечной ткани. Правда, у нас есть проблема, отсутствующая у большинства других.