Нова. Да, и Гоморра - Сэмюэл Дилэни Страница 21

Лорк отвернулся. Посмотрел снова. Нахмурился.

Есть две красоты (ее лицо высекло из него эту мысль, отчетливую и завершенную). Первая: черты и формы подчиняются усредненному стандарту, который никого не оскорбит; такова красота моделей и популярных актрис; такова красота Чхе Он. А вот вторая: глаза — разбитые круги голубого нефрита, крутые скулы изогнулись высоко над белыми впадинами широкого лица. Подбородок широк; рот тонок, ал и еще шире. Нос ниспадает с переносицы, ширясь у ноздрей (она вдохнула ветер — и, глядя на нее, он заметил речной аромат, парижскую ночь, городской воздух); черты лица слишком строгие и яростные для такой молодой женщины. Но властность, с какой они сошлись, притянет взгляд снова, знал он, стоит отвернуться; врежется в память, стоит уйти. Ее лицо подчиняло так, что всего лишь красивым оставалось только грызть щеки изнутри.

Она взглянула на него:

— Лорк фон Рэй?

Внутри маски Лорк нахмурился сильнее.

Она подалась к нему над мостовой, плескавшейся о воду:

— Они все так далеко. — Мотнула головой в сторону людей на набережной. — Куда дальше, чем нам кажется, ну или им кажется. Что бы они делали на нашей вечеринке?

Лорк снял маску и поставил пирата рядом с ее гребенчатой птицей.

Она встретила его взгляд:

— Так вот ты какой. Красивый.

— Откуда ты знаешь, кто я? — Он думал, что почему-то не заметил ее в той толпе на мосту, и ждал, что она заговорит о его снимках, которые тиражировались по Галактике, когда он выигрывал гонку.

— Твоя маска. Вот откуда.

— Правда? — Он улыбнулся. — Не понимаю.

Дуга ее бровей сжалась. Смех длился пару секунд — слишком мягкий и пропал слишком быстро.

— Ты. Кто ты вообще? — спросил Лорк.

— Я Лала Красная.

Такая же худая. Где-то маленькая девочка стояла над ним в пасти зверя…

Теперь рассмеялся Лорк:

— И что именно в моей маске меня выдало?

— Князь не мог нарадоваться, что заставит тебя ее надеть, с тех пор как передал приглашение через твоего отца и появилась крохотная вероятность, что ты прилетишь. Скажи, ты ее надел — и даешь ему наслаждаться гадкой шуткой — из вежливости?

— Все в масках. Отличная мысль, решил я.

— Понятно. — Ее голос чуть сбился с курса светской беседы. — Брат говорит, мы все встречались давным-давно. — Вернулся на прежний курс. — Я… я бы тебя не узнала. Но я тебя помню.

— Я помню тебя.

— Князь тоже. Ему было семь. Значит, мне было пять.

— Как ты жила последнюю дюжину лет?

— Изящно старела, пока ты гонял по Плеядам анфан-терриблем, хвастаясь тем, что родители нажили преступным путем.

— Гляди! — Он показал на людей, смотревших с того берега. Кто-то, видимо, счел, что Лорк помахал; ему помахали в ответ.

Лала усмехнулась и тоже помахала.

— Они хоть понимают, какие мы особенные? Я сегодня страшно особенная. — Она запрокинула голову, не открывая глаз. Веки подкрасились синими фейерверками.

— Эти люди — они слишком далеко, им не видно, как ты прекрасна.

Она снова на него посмотрела.

— Это правда. Ты…

— Мы…

— …сама красота.

— Ты не боишься, что опасно говорить такие вещи хозяйке вечера, а, капитан фон Рэй?

— Ты не боишься, что опасно говорить такое твоему гостю?

— Но мы уникальны, юный капитан. Если мы хотим, нам разрешается флиртовать с опас…

Фонари над ними погасли.

Из проулка донесся вопль. Гирлянда цветных лампочек сдохла. Лорк отвернулся от набережной; Лала сжала его плечо.

По всему острову огни и окна дважды мигнули. Кто-то зашелся криком. Потом иллюминация вернулась, а с ней и смех.

— Мой братец! — Лала покачала головой. — Ему же сказали: сеть не выдержит — но он настоял на электрификации всего острова. Решил, что электрический свет куда романтичнее прекрасных индуктолюминесцентных трубок, которые были тут еще вчера — и по требованию города должны вернуться завтра. Видел бы ты, как отчаянно он разыскивал генератор. Это милый музейный шестивековой экспонат, занимающий целую комнату. Боюсь, Князь — неизлечимый романтик…

Лорк накрыл ее руку ладонью.

Она посмотрела. И высвободила руку.

— Мне пора. Я обещала ему помогать. — Ее улыбка была не из счастливых. Пронзительное лицо вытравилось на его обостренных чувствах. — Не надевай больше маску Князя. — Она взяла с парапета райскую птицу. — Не надо показывать всем, что тебя оскорбили, только потому, что он хочет тебя оскорбить.

Лорк недоуменно посмотрел на пиратскую голову.

Глаза сверкнули фольгой из синего оперения.

— Кроме того… — ее голос приглушился, — ты слишком красивый, чтобы скрываться под этим пошлым уродством. — И она перешла улицу и стала растворяться в забитом переулке.

Он оглядел дорожку — и понял, что оставаться тут не хочет.

Перешел улицу за ней, нырнул в ту же самую толпу и, только пройдя квартал наполовину, понял, что идет следом.

Она и правда красивая.

Дело не в блажи.

Дело не в возбуждении от вечеринки.

Дело в ее лице и в том, как оно менялось и преображалось под ее слова.

Дело в бреши внутри его, столь явной теперь, потому что миг назад, пока они обменивались банальностями, эта брешь полнилась ее лицом, ее голосом.

— …И проблема со всем этим простая: никакой культурной цельности в основе. — (Лорк скосил глаза: грифон выступал перед серьезными броненосцами, приматами и выдрами.) — Движение от мира к миру таково, что нет уже настоящего искусства, одно только псевдомежпланетное…

В дверном проеме на полу — головы льва и лягушки. Внутри, во тьме, Дан — спина вспотела от танца — зарывается носом в девушку с плечами, усыпанными блестками.

А чуть дальше вглубь квартала Лала всходит по ступенькам за витым железом.

— Лала!

Он рванул…

— Эй, полегче…

— Осторожно! Куда ты…

— Охолони…

…Перемахнул через перила и загромыхал по лестнице вслед за ней:

— Лала Красная! — И сквозь дверь: — Лала?..

Широкие гобелены меж тонких зеркал обрубили эхо. Дверь у мраморного столика приотворена. Он пересек вестибюль, открыл ее.

Лала обернулась на вихрящийся свет.

Волны цвета потекли по полу, затопили комнату, отражаясь от мощных кристально-черных ножек мебели Республики Вега. Лишенная тени, она отступила.