Лицеист - Валерий Пылаев Страница 21

– Ты кто такой?!

Свет вдруг резанул по глазам, и мне пришлось закрыться ладонью. Дева-Яга подхватила с пола фонарь и развернулась так быстро, что я не успел даже толком ее рассмотреть. Ни лицо, ни фигуру… спереди – ничего. Только сверкнувшие изумрудами рассерженные глазищи.

– Погоди… ослепишь! – Я шагнул вперед, жмурясь и подставляя лучу фонаря щеку. – Горчаков я. Александр Петрович. Знаешь такого?

– Ваше сиятельство?..

Голос Девы-Яги показался не то, чтобы оробевшим, но удивленным – уж точно. Светить она, правда, не перестала. Спасибо хоть слегка отвела фонарь в сторону, возвращая мне зрение.

– Сиятельство. Еще какое сиятельство, – проворчал я и шагнул вбок. – Сейчас светлостью стану, если не прекратишь… Ты сама–то кто будешь?

– Настасья я, – сердито отозвалась Дева-Яга. – Архипа Семенова покойного дочка. Папка мой еще у деда вашего в гараже служил, а я здесь вот… занимаюсь. Слышу – дверь скрипит, обернулась – кому там посмотреть вздумалось?

А посмотреть определенно было на что: красоты Настасьи Архиповны не могли испортить ни скудное освещение, ни темное пятно от масла на щеке, ни перепачканные по локоть руки, ни даже одежда. Черный платок через лоб, которым она подвязывала огненную гриву, смотрелся хотя бы относительно женственно – но роба и огромные кирзовые сапоги явно раньше принадлежали отцу. Рабочий комбинезон был ей настолько велик, что Настасья носила его как штаны, затянув лямки верхней части вокруг пояса.

Неуклюжий узел успел чуть сползти вниз, открывая полоску белой кожи с пупком. Рубаха тоже была здоровенная, мужская – и ее тоже приходилось подвязывать на животе, чтобы не болталась до колен. Серая ткань не особо просвечивала, но в нужном месте топорщилась так, что я сразу понял: нижнего белья Настасья не надела.

– Куда уставился? – буркнула она.

– На тебя смотрю. – Я сделал над собой усилие и поднял взгляд выше. – Хорошо больно.

И лицом тоже: тоненький носик, светлая кожа, усыпанная веснушками и длиннющие ресницы. Не светлые и не рыжие, как волосы на голове, а черные, будто Настасья и их каким–то образом умудрилась окунуть в отработавшее машинное масло. Немного зрелище портили только руки, измазанные чуть ли не по локоть. Не слишком крупные, но крепкие, явно привыкшие к тяжелой работе и инструментам.

Один их которых Настасья держала так, будто всерьез подумывала огреть меня им по башке. Увесистый гаечный ключ смотрелся не то, чтобы угрожающе, но все же достаточно убедительно. Загадочная колдунья-механизатор превратилась в воительницу, готовую защищать свои владения… и свою честь от любых посягательств.

– Смотрит он… – Настасья шагнула вперед. – Знаю я таких! А будешь лапать – врежу, и не посмотрю, что из благородных!

Ну все. Боюсь-боюсь.

– И в мыслях не было. – Я выставил перед собой ладони. – Так, просто мимо проходил… Ты только ключ положи, ладно?

Мысли у меня, разумеется, были, и еще какие. Ночная гроза и беготня по лесу с Андреем Георгиевичем кое-как выбили из моей головы образ Гижицкой, но судьба тут же подкинула мне свежий соблазн.

А может, даже сразу два, потому что металлическая громадина за спиной Настасьи меня заинтересовала немногим меньше ее самой.

– Это что у тебя там? – Я прищурился, вглядываясь в полумрак сарая. – Машина? Или?..

– Не твое это дело… благородие. – Настасья бросила ключ, но отходить в сторону явно не собиралась. – Покойный князь отцу моему подарил. Еще позапрошлым летом. А теперь вот мне досталось!

– Досталось и досталось. – Я пожал плечами. – Посмотреть то можно? Или, думаешь – отберу?

– Я тебе отберу! – прошипела Настасья.

Да уж, вот так характерец. Явно из простых девка, а гонору – у Гижицкой столько нет. Пожалуй, даже хорошо, что она забралась так далеко от усадьбы. Попалась бы на глаза деду, сказала лишнего – тот бы враз шкуру спустил… Да и мне – чего миндальничать? Будет тут какая–то на князя гавкать…

Я решительно шагнул вперед и впился взглядом в зеленые глазищи. Настасья, пожалуй, была меня постарше на год или два, но по росту не дотягивала. Наверное, это все и решило: чтобы смотреть мне в лицо, ей сначала пришлось запрокинуть голову – а потом и вовсе попятиться.

– Ладно уж, – проговорила она. – Смотри, если хочешь. Только руками не лезь.

– Как скажешь, сударыня. – Я взялся за край укрывавшего агрегат брезента. – И не зыркай так – я не кусаюсь.

Тяжелая ткань поддалась не сразу. Настасья явно не собиралась мне помогать, но я потянул сильнее, и через мгновение металлический монстр явился моим глазам целиком.

Машина… точнее остов машины. Рама, несколько деталей кузова, радиатор, куча железа в передней части, трансмиссия, какие–то провода вдоль ребер днища – и все. Ни дверей, ни стекол, ни даже колес: стальная громадина стояла на двух уложенных параллельно бревнах сантиметров в двадцать-тридцать в обхвате. В завершенном виде она наверняка оказалась бы раза в полтора короче Костиной «Чайки», но из-за темной тесноты сарая казалась огромной.

Неизвестный конструктор – или покойный Архип Семенов, или уже сама Настасья – не предусмотрел для нее объемного багажника: машина заканчивалась вытянутым обрубком, соединенным по диагонали прямо с крышей. Салон – точнее, пока еще пустой короб с металлическим листом вместо пола – тоже казался не слишком просторным. Рассчитанным или на крохотные сиденья сзади, или вообще на двух пассажиров. Зато будущий капот занимал чуть ли не половину от всей длины машины. Огромный, вытянутый вперед, как пасть крокодила. Но только такой и мог вместить двигатель…