Сын ведьмы - Симона Вилар Страница 21

– Но если он не убил суложь свою, если простил, то, может, еще помирятся они? – всхлипывая и вытирая слезы, спросила Забава.

Добрыня отбросил изжеванную травинку.

– А как бы у вятичей поступили с женой, покушавшейся на мужа?

– О! У нас такое невозможно! У нас жены о таком и помыслить не могут. А если бы случилось…

Она умолкла, сидела поникшая, боясь и представить, как бы поступили с такой… Выходит, Рогнеда обошлась малым наказанием: и не погубили ее страшно, и с сыном осталась, и есть чем ей жить, есть чем кормиться при усадьбе Изяслава…

– Владимир, наверное, ее очень сильно любил, если помиловал, – сказала со вздохом Забава. – А кого же водимой женой своей он после Рогнеды назвал? Кто при нем стал княгиней? Ведь столько жен у него. Которой же честь выпала?

– Анне, цесаревне византийской.

– Кто ж такая?

Добрыня поднялся, оправил измявшуюся рубаху и сладко потянулся.

– Та, которая стала единой и почитаемой княгиней Руси при Владимире. Ибо она крещеная, как нынче и сам князь. А крещеный имеет только одну жену, о которой заботится, и не смеет заводить иных.

– Только одну? Как это?

Добрыня уже знал, что местных баб всегда восхищало то, что одна может стать женой и не опасаться, что супруг еще кого-то поселит к ней, когда поднадоест старая привязанность. Но об этом, да и о том, как Владимир расселял богато или выдавал замуж остальных жен и наложниц, ей Сава расскажет. Он так и сказал, но при этом поглядел на парня выразительно – пусть не увлекается, чтобы не сболтнуть чего не надо.

Сам же пошел к реке мыться. Окунался в прозрачную зеленоватую воду, пил ее. Вода в реке была прохладной, прекрасной свежести, со вкусом земли, лесных трав, ивы и папоротника. И даже местный водяной, затаившийся под корягами, не смел ему помешать наплескаться вволю. Добрыня лишь показал ему кулак, и водяной, смутившись, что его заметили, только поглубже зарылся в тину.

Позже, обсыхая на бережку после купания, Добрыня в который раз подумал, что лесных духов в этих лесах слишком много. Словно ушли они оттуда, где людское столпотворение, где новая вера, где духов перестают почитать и бояться. Без этих страхов простым людям спокойнее живется, а вот духи обижаются. Не нравится им быть незначительными, не нравится, когда их оставляют без подношения, не опасаются.

Размышляя об этом, Добрыня вернулся еще с мокрыми после купания волосами на поляну Забавы. Молодые люди увлеченно беседовали. Добрыня отметил, что Сава рассказывает лесной девушке о граде Корсуне на берегу синего моря. О его высоких каменных стенах и прекрасных храмах, о мощеных улицах и кораблях в гаванях. Забава слушала с интересом, задавала вопросы. И опять твердила, что хотела бы посмотреть на большой мир. Ну да, конечно, лесную девочку интересовало все, что находится за пределами ее чащи. Бедняжка просто не понимала, что тут она под защитой влиятельного отца, а в большом мире… с такими славными девочками много чего может случиться. И недавно рассказанная история о судьбе Рогнеды-Гориславы ничему ее не научила.

Но было еще нечто, что заметил посадник. Забава то плечом прильнет к парню, то волосы его взлохматит, то травинку ему за шиворот засунет и смеется. Сава вроде как отмахивался, но сам был весел, глаза его горели. Добрыня не стал мешать молодым людям резвиться, возился с гуслями, проверял струны. Когда Забава в свою очередь отправилась купаться, Сава смотрел ей вослед, словно и сам был не прочь присоединиться.

– Ну так и иди, – угадав его мысли, предложил Добрыня.

Но Сава опустил голову, покраснел.

– Нельзя. Грех это.

– Какой же грех, если девушка сама не против?

– Это блуд, – твердо отозвался парень.

Но насколько ему глянулась Забава, стало ясно, когда через время спросил:

– Если удастся ее крестить, как думаешь, могу я к ней посвататься? Мне ведь епископ Иоаким говорил, что рукоположенный служитель может себе жену взять.

– Эк тебя разобрало, парень! Ты сперва окрести ее. Но не забывай при этом, что Забава – дочка волхва местного. А он вряд ли ее христианину отдаст. Места тут, сам должен уже понять, какие. Вспомни, еще недавно я еле угомонил людей, чтобы не тронули тебя. И крест свой спрячь, а то глазастая Забава может заметить и спросить, что за цацка такая. Хорошо, что до сих пор не спросила.

– А я бы и не стал таиться. Что она мне сделает?

– Отцу скажет. И уж поверь, ее родитель не позволит новой вере распространяться там, где он свою власть через старых богов удерживает.

Сава помрачнел. И когда девушка вернулась, уже не так откровенно отвечал на ее заигрывание.

Вечером они доели уху, и Забава собралась на покой. Сказала, обращаясь к Саве:

– Я наверх полезу. Присоединишься? Согреешь меня стылой ночью?

Но парень лишь повторил: грех. И пояснил, что значит это слово: очень нехорошо, хуже некуда, ибо наказание грядет.

– Странный ты какой-то, – надула губы Забава. – Не здешний. А ведь мне сперва показалось…

Она вздохнула и ушла. Поднялась к себе в избушку на дереве.

– Ну и глупец, – посмеиваясь, произнес Добрыня. – Не согрешишь – не покаешься.

Но Сава остался спокоен.

– Я не намерен грешить с расчетом, что на будущее Господь станет мне все прощать.

Тут даже Добрыня призадумался.

Он верил в христианского Бога давно, почитай, с тех самых пор, как себя помнил. Ему рассказывали, что сызмальства он был странным. Как и положено сыну ведьмы. Но его мать Малфриду и ее мужа Малка пугало то, что, едва начав ходить, он по ночам словно рвался куда-то. Причем обычно в самые темные ночи новолуния. Малк был лекарем и лечил приемного сына всякими успокоительными отварами. Не помогало. Добрыня пытался объяснить родителям, что его словно зовет кто-то могущественный, противостоять которому трудно. И он не забыл, насколько оба они тогда испугались. Мать колдовала над ним, насылала крепкий сон, отец Малк обкладывал его ложе мокрыми тряпками: тогда, встав по велению голоса во сне, Добрыня делал шаг в сторону, но наступал на мокрое и просыпался. А потом однажды, когда Малфрида надолго ушла невесть куда – мать у него вообще была странная, подолгу могла отсутствовать, – Малк Любечанин надел на ребенка освященный крестик. И все. Прошли его мороки, успокоился, как будто под защиту кому сильному попал. Под защиту христианского Бога, как понял Добрыня. Как после этого не уверовать?

А вот мать его даже слышать не желала о новой вере. Потому, когда муж ее Малк сознался, что крещен, она сразу же ушла, причем навсегда. И вот теперь, спустя годы, Добрыня ищет ее. И не знает еще, чем эта встреча обернется для них обоих.

На другой день Забава была опять весела и беспечна. Даже угощала гостей: заварила на огне отвар из листьев дикого малинника, мяты и дички яблоневой. Принесла и горшочек с медом, а еще мешок с орехами. Сава взялся колоть орехи, а Добрыня как бы между делом стал расспрашивать, когда в путь трогаться. Забава уверяла, что наверняка последний день она в лесу значится невестой лешего и завтра за ней обязательно придут, отведут к людям, к капищу Сварога.