Врата скорби. Следующая остановка – смерть - Александр Афанасьев Страница 21

Но купец мог и просто врать, что этот товар фактически не его – чтобы снизить цену за вход в город. Никакой твердой цены не было, цену произвольно устанавливал капитан, и жаловаться на произвол можно было единому лишь Аллаху…

Капитан зашагал мимо верблюдов, купец семенил за ним.

– Почему твои люди ранены? – спросил капитан – на вас напали?

– О, эфенди афсар, да покарает Аллах этих нечестивцев. На нас напали этой же ночью, у костров, когда мы были в пяти часах пути от вашего благословенного города.

Капитан прикинул – совсем рядом

– Что это были за разбойники? Откуда они пришли?

– О благородный, их было человек пятьдесят, и они пришли со стороны гор, и мы не успели хватиться за оружие – как они погнали трех верблюдов с товарами прочь, и мы ничего не смогли сделать. А потом – они стреляли и страшно насмехались из темноты, выкрикивая поистине мерзкие вещи, в том числе и про местного раиса, дай ему Аллах здоровья и долголетия.

Капитан нахмурился

– Про раиса? Они смели сквернословить про нашего раиса?

– О да, благородный капитан. Один из них из темноты закричал, что его зовут Абдалла, и все его знают, а потом нечестивец начал говорить страшные вещи!

– Какие еще вещи, говори, несчастный!?

– О, благородный страж сих врат…

И купец Заид описал, каким именно образом разбойник Абдалла обещал вступить в половые отношения с самим губернатором, с его женой и с его матерью.

– Я-лла… – прищелкнул языком офицер – этот негодяй напрашивается на неприятности. Клянусь Аллахом, я сегодня же донесу о таком непочтении губернатору, и клянусь, губернатор назначит большую награду за этого негодяя. Положительно, этот мерзавец, уже заслуживший удар мечом по шее – напрашивается еще и на то, чтобы перед казнью ему вырвали его длинный и непочтительный язык щипцами на рыночной площади…

– О, как это верно – воскликнул купец – как вы хорошо сказали…

Вообще то говоря, купец Заид, говоря столь оскорбительные слова от третьего лица – на самом деле говорил их от первого, и мало – мальски сообразительный человек мог бы о том и догадаться. Однако, люди здесь были в чем-то очень наивные, и тонкого чувства юмора, столько присущего русским – не понимали.

«Слово и дело государево» – дело, понятное всем государевым слугам, и если до того, как услышать это, капитан прикидывал что в хурджинах, как это посмотреть и сколько за это взять, то теперь его мысли были заняты другим. Как передать полученную информацию наверх, за какими словами, да через кого – чтобы никакой негодяй не присвоил себе ее. И чтобы его за это не наказали, а наградили. Большой ошибкой будет считать, что деньги правят миром и все в этом мире совершается из-за денег. Губернатор, благородный Садик – был назначен сюда давно, он исправно отправлял деньги наверх и уже давно сколотил достойное состояние себе самому. И если раньше – он действительно смотрел только на деньги – то теперь, как и всякий богатый человек, он остро жаждал уважения. Сказанные горным разбойником слова – должны были привести губернатора в состояние ярости. Просто капитан раздумывал, как именно преподнести эту новость так, чтобы его же, с его ротой Гвардии и не отправили в горы ловить этого непочтительного негодяя. С одной стороны – это конечно почетно, а с другой – гораздо лучше спать здесь в шатре у стен города, нежели лазать по горам, рискуя свалиться в пропасть или получить пулю с соседнего склона…

Про хурджины – капитан уже почти не думал – хотя и пропускать гостя без подношения не собирался. Он наскоро пересчитал верблюдов…

– У тебя тут двадцать девять верблюдов, вижу. Не считая людей. Чтобы не считать долго – плати по пять русских золотых монет или по тридцать британских фунтов, или по сто тридцать недждских дирхамов с животного и проходи!

– Но уважаемый капитан, у недостойного Заида нет таких денег и…

Капитан замахнулся плеткой

– Заткнись, собака! Будь благодарен тому, что я вообще тебя пускаю. Если у тебя нет денег – я прикажу посадить тебя в тюрьму и вместо торговли – тебя будут допрашивать из-за этого нечестивого Абдаллы, чтобы его отец как шакал издох от жажды в пустыне. Вы не понимаете доброго отношения к вам, несчастные.

Заид что-то еще ныл, потом открыл кошелек и начал отсчитывать. Капитан был уверен, что таких кошельков у купца несколько и находятся они в самых разных местах, а кроме того – имеет он кредит или даже счет и в Хавале, по которой заранее пустил деньги туда, куда собирался идти. Отсчитав положенное, купец протянул деньги капитану. Тот пересчитал, опять взъярился.

– Сын собаки! Этого мало! Ты что же, думаешь, что я не умею считать – или как?

– Но благородный капитан, у меня больше и в самом деле нет! – взмолился торговец – впрочем, если благородный капитан желает…

Торговец рысью сорвался с места, подбежал к одному из верблюдов и вернулся с двумя парами настоящих, крепких армейских ботинок. Настоящих, пусть и старых – но из доброй, толстой кожи, которую и не всякая змея прокусит, с обмотками…

– Пусть у нищего, молящегося Аллаху купца Заида нет положенной за вход в этот город суммы – не соизволит ли благородный капитан принять это в уплату…

Капитан вырвал из рук ботинки, мрачно посмотрел на них. Потом бросил на песок, попытался надеть ботинок. С непривычки получилось не сразу – но получилось. Если даже такие ботинки не нужны будут ему – их легко будет продать на базаре.

– Казна Хариба не принимает вещей в уплату пошлины за вход – мрачно сказал он – но если у несчастного купца нет денег… клянусь Аллахом, мое доброе сердце когда-нибудь меня погубит. Давай еще две пары, одну размером побольше и одну размером поменьше и проходи. И да приведет Аллах в порядок твои дела…

– О, Аллах. Благослови этого доброго человека.

Капитан прикинул, что ту пару, которую он попытался померить – он будет носить, а другие – отправит Хадиджу – так звали его жену – продавать на рынок. Пусть хоть что-то сделает… а то все толстеет и толстеет…

Купец вернулся еще с двумя парами ботинок. Капитан зачем то прикинул их на вес, потом махнул рукой – пропустить…

* * *

Они остановились на северной окраине города, на постоялом дворе хромого Исы, беженца из Бейхана, у которого здесь хорошо пошло дело, и который выкопал собственную скважину во дворе, чтобы поить верблюдов. Постоялый двор представлял собой большое, огороженное дувалом из глины и камня пространства, часть которого была под самодельным навесом, состоящим из плащ-палаток армейского образца, устаревших, наверняка списанных со складов длительного хранения. А то и вовсе стыренных. Под навесами – лежали, мерно пережевывая пищу верблюды. Нормальная техника в этом городе, на середине двадцатого века была, но немного – зачем ее покупать, если нет нормальных поставок бензина. Двухэтажное, выстроенное по когда-то виденному хозяином образцу британских колониальных казарм здание – использовалось и как склад для особо ценных вещей, и как постоялый двор и как столовая…