Москалёв. Новобранец космической пехоты - Игнат Коробань Страница 20

Как бы там ни было, но в нашей ленинской комнате никого не пытали. Это было небольшое помещение, где имелось несколько столов, пара шахматных досок и колода карт. Использовалась она в основном для того, чтобы как-то разнообразить то непродолжительное время, которое выпадало новобранцам для отдыха. Так же тут всегда была пачка чистой бумаги и конверты для писем домой. Я взял конверт, лист бумаги и уселся за стол. В комнате были ещё несколько моих сослуживцев, но они были заняты игрой в карты. Вид солдата, пишущего письмо на родину не вызовет ни у кого интереса. Я почесал затылок, взял авторучку в левую руку и принялся строчить.

«В военную полицию.

Настоящим считаю своим долгом солдата и патриота, всецело преданного Земной Федерации и верховному главнокомандующему Лао, сообщить о следующем нарушении закона. Командир 56-го учебного полка, вступив в преступный сговор с неизвестным мне полковником инженерных войск, приезжавшим в нашу часть на днях, создал коррупционную схему по переводу своего сына, Егора Москалёва, из боевого подразделения в хозяйственный взвод, с целью освобождения его от тягот службы, возложенных на него командованием вооружённых сил. Будучи прямым начальником указанного военнослужащего, командир полка переводом в хозвзвод пытается создать для него условия, при которых он мог бы не отдавать всего себя делу защиты Земли и становления героем, а вольно проводить время, общаясь с домашними животными на подсобке полка. Я, как человек, рождённый и воспитанный в семье юриста, имею все основания полагать, что в данном случае налицо преступные действия группы лиц по предварительному сговору. Прошу провести расследование с целью проверки изложенных фактов и привлечь к ответственности всех фигурантов этого дела.

Сообщить свою фамилию не могу, так как опасаюсь мести данной преступной группировки. Искренне ваш, честный военнослужащий».

Я перечитал написанное и усмехнулся. Изменив в жалобе своё имя с Игоря на Егора и указанием на то, что я якобы сын командира полка, я давал понять тому, кто будет её читать, что писавший не имеет понятия кто такой Игорь Москалёв и отводил этим подозрения от себя. Зато упоминая, что автор жалобы сын юриста, я ясно давал понять, что написал её Худовский. Достоверно установить по почерку автора письма, написанного левой рукой, не удастся, но мне было достаточно только обоснованных подозрений, которые приведут начальство к Худовскому. Тем более, что у него и так твёрдая репутация кляузника.

Развеселившись, я нарисовал внизу письма три прямоугольника, внутри которых написал: «Командир полка», «Неизвестный полковник» и «Рядовой Москалёв» и соединил прямоугольники стрелочками, ведущими от полковников ко мне. Получилась настоящая коррупционная схема. Едва сдерживая смех, я запечатал эту писанину в конверт. Если бы такое письмо попало ко мне, то я бы подумал, что писал его законченный идиот. Но полиция была обязана проверить эту жалобу и как минимум поинтересоваться у командира полка, что там у него происходит. Большего мне и не требовалось.

Едва я закончил запечатывать конверт, как дневальный прокричал: «Отбой!». Я сунул конверт в карман, прибежал, раздеваясь на ходу, к своей койке, бросил форму на прикроватную табуретку и улёгся под одеяло. Спустя минуту в казарме утихли все шорохи, рота улеглась спать и дневальный погасил свет, оставив только дежурное освещение в виде тусклой лампочки синего цвета под потолком.

— Ну, — прошептал Васян, когда дневальный вернулся на своё место у входа в казарму.

— Что «ну»? — спросил я его.

— Ну, что там у тебя? — изъяснился он более подробно.

— У меня там идея, — ответил я. — Сегодня ночью мне надо смотаться в посёлок.

Лежащие слева и справа от меня Васян и Ероха разом привстали на локтях и повернулись ко мне.

— Весёлая затея, — улыбнулся Васян.

— Ты знаешь, что будет, если тебя поймают? — прошептал Ероха. — Это же дезертирство. Трибунал. Тебе подсобка раем покажется.

— А мне вот интересно, что тебя в город потянуло? — поинтересовался Васян. — Шерше ля фам?

— Нет, — я спокойно лежал на спине, глядя на продавленную соседом сверху сетку койки на втором ярусе, свисающую надо мной. — Надо письмо отправить.

Мои друзья переглянулись и посмотрели на меня, как на умалишённого.

— А отправить письмо как все нормальные люди, с военной почтой, не судьба? — спросил после паузы Васян.

— Мне его по-тихому надо отправить.

— Как ты его отправишь? — возразил Ероха. — Почта ночью закрыта.

— При входе в полицейский участок должен быть почтовый ящик для жалоб.

Мои друзья снова переглянулись.

— Ты чего задумал? — спросил Васян после второй паузы.

— Письмо отправить, — невозмутимо ответил я. — И мне нужна помощь.

Ероха вздохнул и откинулся на спину.

— И что от нас требуется? — спросил он.

— Отвлечь дневального. Я вылезу через окно, когда все уснут. Один из вас должен будет как будто пойти в туалет и заговорить с ним, чтобы он не слышал, как я сматываюсь. Второй прикроет за мной окно. Когда я вернусь, то влезу в казарму через окно и закрою его за собой.

— До посёлка десять километров, — меланхолично рассуждал Ероха. — На чём поедешь? На трамвае?

— На своих двоих. Десятка туда, десятка обратно. Налегке за два часа пробегу, — я был уверен, что после тренировок в полном снаряжении, бег без дополнительной нагрузки покажется лёгким.

— Вот уж верно говорят, — протянул Васян, тоже откидываясь на спину, — для бешеной собаки сто вёрст не крюк.

— Поможете? — спросил я.

— Обижаешь, — ответил Васян.

— Тогда ждём, когда все уснут.

Ждать пришлось недолго. Собственно, к концу нашего разговора рота уже спала в полном составе. Кое-кто даже храпел. Сон для новобранцев был не просто отдыхом. Это было самым желанным удовольствием, по сравнению с которым меркла даже тяга к противоположному полу. Для гарантии мы подождали ещё пять минут, потом Васян поднялся с койки со словами:

— Ладно. Схожу, поговорю с дневальным. Тем более, что действительно приспичило. Только вы не тормозите тут.

— Постараемся, — прошептал ему вслед Ероха, тоже поднимаясь с кровати.

Я встал, оделся и подошел к окну.

— Погоди, — Ероха тронул меня за плечо.

Я обернулся.

— Чего?

— Того, — огрызнулся Ероха. — Над почтовыми ящиками при входе в участок всегда висят камеры видеонаблюдения.

Блин! Ведь я сам много раз проходил мимо полицейского участка в своём городе и видел висящий у входа ящик с камерой над ним. Как же я мог забыть! Вся моя конспирация чуть не пошла прахом.

— Спасибо, Ероха, — поблагодарил я друга. — Что-нибудь придумаю.

С этими словами я открыл окно, как можно тише вскарабкался на подоконник и выскочил на улицу. Ероха прикрыл за мной окно, не закрывая его на задвижку. Я, пригибаясь, двинулся вдоль постриженных «бордюром» кустов, растущих по краю дороги, идущей вдоль казарм нашего батальона.