Беглые планеты. Темные ночи - Боб Шоу Страница 20

Отведенная Толлеру комната располагалась в здании, где когда-то размещалась охрана Великого Дворца. Он ворочался в темноте и никак не мог заснуть. Толлер никогда не отличался склонностью к самоанализу, но сейчас он отлично понимал, что причина его усталости не имеет ничего общего с физическим состоянием тела. Его ум был измотан, психика истощена — он слишком долго занимался тем, к чему не лежала душа, слишком часто шел против собственной природы.

Конечно, Толлер знал, что увидит на Мире огромный могильник, но реальность превзошла все его ожидания, и кульминацией этого явилась ужасная находка на водонапорной станции. Впрочем, может быть, он излишне потакает своим слабостям? Отпрыск едва ли не самой привилегированной семьи Верхнего Мира, он, возможно, только сейчас по-настоящему ощутил, какую жизнь ведет обыкновенный человек, вынужденный проводить все дни свои в тяжком труде, который на самом деле презирает и который, как правило, навязан ему кем-то сверху. Толлер попытался напомнить себе, что его дед, Толлер Маракайн, не позволил бы себе так быстро потерять душевное равновесие. Какие бы ужасные картины ни открылись его взору, в какие бы передряги он ни попадал, истинный Толлер Маракайн отвечал силой на силу и противопоставлял им свой щит, выкованный из выносливости и самостоятельности. Но… но…

"Неужели человек в состоянии уместить в голове целых двадцать скелетов, аккуратненько сидящих у стены и баюкающих внутри тазовых колыбелек еще двадцать скелетов поменьше? Какое там двадцать — двадцать один! Как же ты не заметил, что у одной из женщин должны были родиться близнецы? Сможешь ли ты смириться с этими двумя маленькими человечками со щепочками вместо костей, которые продолжают искать друг в друге опору в смерти, а не в жизни?"

Откуда-то из дворцовых палат донесся взрыв хохота, и Толлер, выругавшись, вскочил с постели. Мужчины и женщины, видимо, благополучно напиваются и доводят себя до состояния, когда начнут обниматься со скелетами, обмениваться с ними улыбками и похлопывать неродившихся детишек по черепам. Неожиданно Толлеру пришло в голову, что единственный способ заснуть сегодня ночью — это накачать себя приличным количеством алкоголя.

Перед столь радикальным решением внутренняя усталость дрогнула и отступила. Толлер натянул одежду и вышел из комнаты. Порядочно поплутав по незнакомым коридорам, он наконец выбрался в сад, расположенный несколько к северу от дворца, где и вершилось основное веселье. Это место выбрали потому, что большей частью оно было вымощено камнем и, следовательно, успешно выстояло в борьбе со временем, тогда как даже парадная площадка на заднем дворе по пояс заросла травой и сорняками. В садике зажгли несколько факелов, и их оранжево-желтое пламя, отражаясь от богато украшенных фонтанов и статуй, пряталось в кустарнике, создавая иллюзию, будто сад внезапно разросся до необъятных размеров.

В переливающемся полумраке бродили парочки и небольшие группки, но основные участники пирушки собрались у длинного стола, уставленного всяческими закусками. Мужчин в экспедиции было втрое больше, чем женщин, а это означало, что последние, пребывая в благодушном настроении, наслаждались ароматом романтики, тогда как мужчины целиком сосредоточились на еде, напитках, песнях и всевозможных непристойных шутках.

Толлер наткнулся на посланника Кетторана и его секретаря Парло Вотурба, предлагающих всем желающим еду и выпивку. Старики с искренним удовольствием исполняли роль слуг, показывая остальным, что, несмотря на высокое положение, они не брезгуют общением с обыкновенным людом.

— А, приветствую, приветствую, — крикнул Кетторан, завидев приближающегося Толлера. — Подходите и выпейте с нами, юный Маракайн.

Толлер подумал, что посланник слегка переигрывает — возможно, потому что боится, как бы кто не упустил всех нюансов его игры, — но это была простительная слабость, против которой Толлер ни капли не возражал.

— Благодарю вас, мне, пожалуйста, самый большой бокал кейлийского черного.

— Вина нет, — сокрушенно покачал головой Кетторан — и эля тоже, если уж на то пошло. Видите ли, количество груза было строго ограничено, и придется вам довольствоваться бренди.

— Бренди так бренди.

— Я обслужу вас по первому разряду, налью в лучший из бокалов.

Опустившись на колени, генерал полез под стол и мгновение спустя вынырнул оттуда с мерцающим хрустальным бокалом в руке, наполненным до самого верха. Он протянул бокал Толлеру, и вдруг веселая улыбка исчезла с его лица, и на нем проступило выражение удивления и боли. Толлер быстро перехватил бокал и с беспокойством посмотрел на Кетторана, судорожно прижавшего руки к груди.

— Трай, тебе плохо? — с тревогой спросил Вотурб. — Я же говорил, не прыгай так.

Кетторан кивнул в сторону секретаря и многозначительно подмигнул Толлеру.

— Этот старый дуралей воображает, что переживет меня. — Он улыбнулся — видимо, боль уже прошла, — поднял свой бокал и чокнулся с Толлером. — Желаю вам доброго здравия, юный Маракайн.

— За ваше здоровье, сэр, — откликнулся Толлер и, не сдержавшись, улыбнулся в ответ.

Кетторан внимательно посмотрел на него:

— Сынок, не сочти за дерзость, но ты очень изменился. Ты уже не тот напыщенный молодчик, что вел мое судно к Миру. Похоже, что-то вышибло из тебя всю чопорность.

— Вышибло?! — скептически расхохотался Толлер. — Э нет, сэр, я так легко не сдаюсь. А сейчас прошу прощения…

Он отвернулся и направился прочь от стола, в глубине души крайне обеспокоенный заявлением посланника. Если его состояние очевидно даже едва знакомому человеку, Толлер рискует потерять уважение собственной команды. Поддерживать дисциплину на судне и так достаточно нелегко — что же будет, если его сочтут тепличным растением, которое завяло при первых же признаках наступления холодов? Он отхлебнул бренди и углубился в сад, старательно избегая шумных компаний. Наконец он нашел свободную скамью и, благодарный судьбе за предоставленное одиночество, устало опустился на холодный мрамор.

Над ним висел убывающий серп Верхнего Мира, прилепившийся прямо в центре Великого Колеса, огромного серебряного водоворота, который в это время года заполнял практически весь горизонт. В небесах виляли хвостами огненные кометы, и мириады звездочек, словно разноцветные фонарики какой-то неведомой кареты, дополняли окружающее великолепие, неустанно споря с краткими черточками метеоров.

Толлер вновь приложился к громадному кубку, в котором уместилось никак не меньше трети бутылки, и неторопливо принялся уничтожать бренди. В такую ночь неплохо пройтись с какой-нибудь девушкой, но даже мысль о том, что Вантара может находиться совсем рядом, скрытая сгущающимися сумерками, не будила в душе никакого отклика. Эта ночь предназначалась для поисков истины и разоблачения иллюзий, а факты ясно говорили, что с первой же встречи он умудрился стать врагом графини и теперь она презирает его и будет презирать до тех пор, пока окончательно не забудет о его существовании.

"Кроме того, — издевательски шепнул внутренний голос, — как вообще ты можешь думать о женщинах, когда на тебя взирает двадцать один маленький скелет?"