В тени трона - К. Б. Уэджерс Страница 20

И, как и большинство подобных триумфов, он намного опередил свое время. Первые версии, крайне нестабильные, уязвимые для взлома, были совсем как первые космические корабли – так же громоздки и опасны.

Тем не менее нетрудно было поверить, что люди ухватились за такой шанс обеими руками. Кто же откажется увеличить свою способность к познанию и получить возможность мгновенного доступа к любой информации, хранящейся в домашней системе? От возможности обратиться к кому угодно, просто подумав об этом? Или сделать фото, всего лишь моргнув глазом?

В Солярианском Конгломерате эту технологию назвали Нейронет, по аналогии с древним земным Интернетом. Чен называли это просто «жу». А в Индранской Империи это называется «смати».

Мои чипы лучше обыкновенных. Возможно, они не так хороши, как армейские чипы Эммори, но все же гораздо лучше, чем у большинства подонков, с которыми мне приходилось иметь дело все эти годы.

«Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня».

Я глубоко вздохнула и подключилась к сети. На несколько секунд система задумалась, пытаясь согласовать мои новые данные с теми, что когда-то соответствовали принцессе Хейлими, но кто-то расторопный был начеку и вмешался, и мне удалось авторизоваться в системе по ДНК. Я получила доступ к дворцовой сети.

Весьма широкий доступ, с легким злорадством отметил разум контрабандистки, так что пришлось себя одернуть. Еще детьми мы с сестрами несколько раз попали в такие неприятности, что отцу пришлось закрыть нам доступ в дворцовую сеть…

Я ущипнула себя за переносицу, сдерживая неизбежные слезы, и потянулась к полотенцу.

«Теперь ты одна, Хейл. Смирись с этим и действуй, а не болтайся, как имбецил».

* * *

Без особых раздумий я оделась, подобрав нужные предметы одежды и даже, несмотря на загрубевшие руки, управившись с миниатюрными пуговицами и шнуровкой по бокам без помощи горничной. Сидело все на удивление хорошо, но вскоре я поняла, что это Портис сообщил домой мои размеры, а моего прибытия ждали, и приятное изумление сменилось скорбью.

Из спальни я вышла, одетая в кроваво-красный корсет и юбку солнце того же цвета, украшенную вышивкой. Волосы скрыло отделанное золотой бахромой сари, обернутое вокруг груди и шеи и свисавшее сзади.

Губы были накрашены карминно-золотой помадой, а через все лицо тянулась черная тень: из-за этих проклятых слез макияж пришлось поправлять аж трижды.

Семеро ждавших меня в гостиной на миг ошарашенно замерли – даже сыщики были выбиты из колеи, – но тут же вскочили и одновременно склонились передо мной.

– Ваше высочество?

В темных глазах Эммори нельзя было прочесть ничего.

– Я иду в храм увидеться с сестрами, – официально сообщила я.

Эммори склонил голову и так же официально ответил:

– Я иду с вами, ваше высочество. Зин, Кас, Джет, вы со мной. Нал и остальные, устраивайтесь и займитесь тем, что мы с вами обсуждали.

Мой смати опознавал незнакомцев по мере того, как Эммори называл имена. Кас – блондин с мальчишеским лицом, Джет – мужчина с жестким взглядом темно-серых глаз.

Жестом предложив мне следовать за младшим телохранителем, Эммори занял место сбоку от меня так естественно, что на миг показалось, будто он служил в этой должности всю жизнь.

Если бы так оно и было, мои сестры были бы живы…

Борясь с чувством вины, я сжала кулаки, гадая, что сделают мои телохранители, если я сейчас разобью зеркало, мимо которого мы проходим.

– С вами все в порядке, ваше высочество?

Я справилась с собой и умудрилась не рассмеяться, понимая, что смех прозвучал бы истерически.

– Да, все прекрасно, экам. А с вами?

Эммори наградил меня сочувственным взглядом. Проигнорировав его, я вышла в коридор.

Мы отправились в храм. Казалось, я плыву во сне, бессвязном и неправдоподобном. Немногочисленные в этот час слуги кланялись и освобождали путь, глядя в пол мне под ноги.

Отдельный вход в храм для семьи был задрапирован тончайшими занавесями из белого газа, покрытыми красными пятнами в знак того, что три луны, в течение которых надлежало оплакивать сестер, еще не миновали.

Воздух, насыщенный запахами благовоний, словно хлестнул по щекам, стоило мне пройти сквозь занавеси. Вместо обычного приятного запаха в храме витал густой, тяжелый аромат наг чампа. У подножия лестницы нас с поклоном встретил священник в красных ризах.

– Принцесса.

Это был отец Вестинкар. За прошедшие двадцать лет на его лице появилось множество новых морщин. От траурной пудры морщины вокруг его глаз чернели углем на фоне бледной кожи.

Я не ответила. Говорить, пока я не отдам последнюю дань сестрам, не полагалось. Пришлось проглотить все то, о чем хотелось кричать, и горло обожгло, точно желчью. Сложив ладони, я прижала их ко лбу и поклонилась священнику.

Эммори шепотом отдал команды охранникам и вместе с Зином последовал за мной по мраморной лестнице в храм.

К лениво струящемуся в воздухе дыму благовоний присоединилось пение. Одинокий женский голос, поющий об утрате откуда-то из-за резных раскрашенных колонн за алтарем, был так мучительно чист, что проникал в самое сердце и рвал его на части.

Но окончательно сердце мое разорвалось при виде трех гробов на алтаре. Лица сестер были так чисты и безмятежны, что не могли быть настоящими. Ами оказалась точной копией матери. Все это были голограммы, цифровые изображения тел, разложившихся от болезни или превратившихся в пар при взрыве.

«Как отец. Их больше нет, они вычеркнуты из жизни. Это же так просто».

– Мать-Разрушительница…

Я споткнулась о подол своей дурацкой юбки. Зин и Эммори подхватили меня под руки, не дав упасть лицом в пол. Вопль рвался из груди, но я подавила его, превратив в приглушенный всхлип.

– Успокойтесь, ваше высочество, – тихо и мягко сказал Зин.

– Как вы допустили это?

Впрочем, этот упрек был несправедлив. Ни один из них не отвечал за безопасность моих сестер.

Как ни странно, ни Эммори, ни Зин и не подумали возражать. Они вообще не ответили, потому что отвечать было нечего, и молча отпустили меня.

Я опустилась на колени перед рядами мерцающих свечей. Их огоньки порождали причудливые тени, сияя сквозь множество подставок из разноцветного стекла. Дрожащими руками я зажгла покрытую воском палочку, поднесла ее к ряду незажженных свечей, запалила одну, другую, третью – синюю для Церы, зеленую для Пас и белую для племянницы, чей любимый цвет навсегда остался для меня загадкой.

Прижав руки к лицу, я отдалась скорби. Наконец-то можно было выпустить на свободу скопившийся внутри крик.

Он вырвался из горла, отскочил от мраморного пола и взвился к паутине потолка. Там он застрял, трепеща, как пойманная муха, и я отправила ему вслед еще один. Сжав кулаки и вонзив ногти в ладони, я закричала в третий и в четвертый раз, швыряя в лицо богам нечленораздельные проклятия, будто перчатку. Пятый вопль перешел в плач, и я без сил опустилась на пол.