Космический психолог - Джеймс Уайт Страница 20

Дэвентри был пожилым, невысокого роста землянином. Говорил он всегда негромко, мягко, выражение лица у него было печальное, но точно так же, как шеф О'Мары, он ухитрялся произносить приказы так, словно просил об одолжении. Он вовсе не был похож на божество, но поскольку он являлся старшим членом главного Медицинского Совета Галактической Федерации, Крейторн решил, что неплохо отнестись к нему именно как к божеству. До сих пор майор не отважился поинтересоваться, что за оборудование находится в открытом и обитом изнутри толстым слоем уплотнителя контейнере, который стоял на полу посреди кабинета.

У О'Мары было тяжелое предчувствие. Ему казалось, что божество того и гляди попросит их об одолжении и они с Крейторном ему не в силах будут отказать.

Советник вздохнул и сказал:

– Вы только что были свидетелями одного из нескольких межвидовых хирургических экспериментов. Он также смахивает на фильм ужасов. К счастью, и в этом случае пациент остался жив, хотя несколько пациентов были близки к летальному исходу. У меня в запасе еще много таких страшных историй – если пожелаете, я могу их вам продемонстрировать. Однако все они заставляют сделать один и тот же вывод: практиковать терапию и хирургию – особенно хирургию, – переходя межвидовой барьер, крайне опасно. Эту проблему почти невозможно решить.

О'Мара кивнул и мгновение выждал – не ответит ли советнику Крейторн. Крейторн молчал. Тогда О'Мара решился.

– Вы сказали «почти невозможно», сэр. Означает ли это, что вы нашли решение?

– Это означает, что есть два вероятных решения, лейтенант, – отозвался Дэвентри. – И оба они мне не слишком по душе. Первое – прямолинейное и скорее всего неосуществимое. Второе проще, но оно, скажем так, довольно мудреное с психологической точки зрения. Но сначала давайте обговорим цель существования этого госпиталя, которая заключается в приеме и лечении больных и раненых существ, представляющих шестьдесят с лишним видов, проживающих в Галактической Федерации. В свете того эксперимента, который вы только что лицезрели, и исключая те немногие виды, которым недоступны космические перелеты, это будет означать, что госпиталь следует укомплектовать полноценными бригадами терапевтов, хирургов и техническим персоналом каждого вида – на тот случай, если в госпиталь прибудет на лечение хотя бы один представитель этого вида. Это то же самое, что устраивать шестьдесят с лишним одновидовых больниц внутри одной. Главный Госпиталь Сектора велик, но не настолько. Осуществить этот вариант в принципе возможно, но тогда отношение числа пациентов к числу врачей будет до смешного малым. К тому же это выразится в преступной трате медицинского персонала – большинству медиков будет положительно нечего делать, как только слоняться по госпиталю в ожидании прибытия пациента одного с ними вида. Межвидовые конфликты будут возникать хотя бы из-за скуки.

– А еще вероятнее, – с чувством проговорил Крейторн, – разразится новая межзвездная война. Но у вас есть и другое решение, сэр?

– Скорее, майор, – сказал Дэвентри, указывая на открытый контейнер, – у меня для вас припасено еще несколько страшных историй. Они касаются – или будут касаться – межвидового переноса памяти.

Крейторн взволнованно наклонился вперед.

– В последнее время об этом много пишут, – сказал он. – Очень интересная тема, сэр. Это было бы идеальное решение проблемы, но я полагал, что идея пока в стадии эксперимента. Или методику улучшили?

– Не совсем, – едва заметно улыбнувшись, ответил Дэвентри. – Мы надеялись, что это удастся сделать в Главном Госпитале Сектора.

– О, – только и сказал Крейторн. О'Мара сказал то же самое, но про себя. Дэвентри снова улыбнулся и обратился сразу к обоим собеседникам.

– Этот госпиталь, – сказал он очень серьезно, – будет оснащен для лечения всех известных видов разумных существ. Но только что мы неопровержимо доказали, что ни один отдельный индивидуум не в состоянии удержать в мозгу даже доли огромного объема сведений по физиологии, необходимых для работы в таком учреждении. Профессионализм хирурга – это комплекс таланта и опыта, однако, как мы наблюдали, всеобъемлющие знания по физиологии и обмену веществ пациента, принадлежащего к другому виду, могут быть получены только за счет полного переноса сознания медицинского светила, корифея в данной области, в разум другого лечащего врача. Этот врач может принадлежать к другому виду, лишь бы только у него были руки и глаза и должный уровень хирургического мастерства. С помощью того, что ввиду многосложности и труднопроизносимости оригинального названия мы именуем мнемограммой, любое существо с медицинским образованием сможет лечить любого пациента, независимо от того, к какому виду он принадлежит.

Система мнемографии, – продолжал Дэвентри, кивком указав на открытый контейнер, – способна запечатлевать запись чужого разума в мозге реципиента за несколько минут. Запись может быть стерта столь же легко, как только предписанное больному лечение будет завершено. Оборудование и процедура полностью апробированы. Реципиенты при мнемографии стопроцентно застрахованы от физической травмы. Но есть другая проблема.

– Интересно, почему я не удивлен? – хмыкнул О'Мара. Он думал, что говорит про себя, но получилось вслух.

Крейторн бросил на него предупреждающий взгляд, а советник Дэвентри сделал вид, что ничего не слышал, и продолжал рассказ:

– Дело вот в чем. Мнемограммы включают не только знания по физиологии. При записи осуществляется перенос всей памяти, личного и профессионального опыта, и самой личности существа донора. А нам хорошо известно, что слишком часто корифеи медицины да и вообще любые светила науки могут быть агрессивными, самовлюбленными и вообще не слишком приятными особами. Именно поэтому большинство из них достигают высокого положения. Гении редко бывают очаровашками. Так что фактически потенциальный реципиент мнемограммы добровольно приобретает тяжелейшую преходящую форму шизофрении в связи с тем, что его сознание временно оккупирует авторитарная, настырная личность с чуждым менталитетом. Если сознание реципиента наделено сильной волей, если оно устойчиво и хорошо интегрировано – особенно в тех случаях, когда мнемограмма записывается на несколько дней, – у реципиента будет такое ощущение, словно разум донора борется за то, чтобы завладеть его сознанием.

Дэвентри пару мгновений пристально смотрел на О'Мару и Крейторна. Он чуть-чуть приподнял руки и снова опустил на колени.

– Донорская мнемограмма, несущая в себе все аспекты личности, – продолжал он, – включает все мелочные пристрастия, дурные наклонности, сильные или второстепенные фобии. У реципиента, получающего мнемограмму на более длительный срок, могут возникнуть сложности с отношением к еде. Ему могут сниться чуждые сны, кошмары. Особую проблему представляют собой чужие сексуальные фантазии, хотя надо отметить, что ни у одного из реципиентов, принимавших участие в экспериментах, не развилось необратимого поражения мозга. Но прежде, чем ваше отделение начнет применять мнемографию, все это следует объяснить будущему реципиенту – а особенно первому добровольцу.