Знакомьтесь - Юджин Уэллс, капитан - Игорь Поль Страница 20

Публика за барьером вслушивается в то, как я пою. Не верю, что им что-то слышно, но сама моя вдохновенная физиономия привлекает внимание. Видно, меня так разнесло, что я про все на свете забыл. Чужое внимание только подстегивает меня. Неважно, что вместо звука все наблюдают только мои шевелящиеся губы. Триста двадцатый меня не одергивает – значит, опасности никакой. Даже наоборот – он радуется вместе со мной. Ему хорошо, когда хорошо мне. Как всегда. Он фильтрует для меня отдельные выкрики из шума.

– Давай к нам, чувак! – орут из-за барьера.

– Сбацай нам, папик!

– Кто ты, чудик?

– Прыгай!

Непонятное оживление у одной из стен привлекает внимание. Ручейки любопытных быстро стекаются в нашу сторону. Скоро десятки ртов орут мне: «Прыгай! Долой Филю! Сбацай, чудик!»

И тут музыка кончается. И пока бас-гитарист выкрикивает со сцены очередную порцию оскорблений под рев толпы, меня пытают – «Ты кто, папик? Лабух?»

Что такое «лабух» я не знаю. Но на всякий случай крикнул в ответ:

– Я Юджин! Юджин Уэллс!

– Тот самый? Гонишь!

Охрана недовольно следит за моими действиями. В запале я расстегиваю молнию и достаю свой жетон.

– Вот.

– Чуваки, тут у нас этот убийца! Уэллс! Он еще и поет! – кругами расползается новость.

– Где? Вон тот? Обхайраный? Поет? Ей-бо! Отпад! На, закинься! Оттянись с нами! – лес рук тянется ко мне. Мне суют таблетки, тлеющие косяки устрашающего вида, какие-то трубочки и пузырьки.

– Нюхни, чувак. Вот так. Еще! Лизни и приложи. Не сюда. Ну что? Торкнуло?

Вдыхаю. Прикладываю. Опять трогаю языком. Перекладываю в другое место. Торкнуло. Еще как торкнуло. Триста двадцатый аж кряхтит от возмущения за такое издевательство над моим (его?) телом. И я уже ничего не соображаю. Они все такие милые, все эти синеволосые или лысые, с размалеванными лицами, с татуировками на лбу, с кольцами в носах, девушки в тяжелых ботинках, парни – с накрашенными глазами. Или наоборот. Отличить можно только вблизи. Парни хлопают по плечу, а девушки норовят прижаться и пощекотать горячими мягкими губами.

– Юджин! Куда ты? – крик Мишель тонет в раскатах звука.

А я улыбаюсь и плыву. Вниз, вниз, вниз. Барьер ложи – трамплин для продвинутых. Охрана реагирует слишком поздно. Я ныряю. И лес рук, что тянется в надежде меня поймать, куда-то исчезает. Я шлепаюсь на мягкий замусоренный пол. Теряю равновесие. Качусь кому-то под ноги. Меня поднимают. Жмут и щупают.

– Чувак, научи меня убивать! Сбацай нам! Дай я тебя поцелую! Оттянись с нами! Я тащусь от тебя! Хочешь меня? Что это за фенька на шее? А тебе прикольно без хайра! Клевая у тебя герла! – в ушах звенит от бессмысленных звуков. И беспредметная, совершенно безбашенная радость исходит от в общем-то безвредных людей. Потоком горячего воздуха сушит остатки моего благоразумия. Ну и что, что они пусты, как выпитая банка? Они меня любят. Я их тоже люблю. Тут просто нетронутый заповедник вселенской любви. Триста двадцатый, пожалуйста! Мне никогда не было так хорошо! Смирись, жестянка! Отпусти. Давай словим кайф вместе! Каково это – ловить кайф, когда ты наполовину человек? Или наполовину машина. Что чувствует машина, когда наступает приход? Это у меня рвет крышу, или у Триста двадцатого?

Водоворот тел. Я вращаюсь. Мишель, какая ты умница! Я никогда не был на концерте! Мне нравится на этом твоем концерте! Меня волокут и подталкивают. Кому-то приходит безумная идея. Тут у всех безумные идеи. Других просто нет. Для других мозги нужны. Мозгов тут тоже нет. Только жажда жизни. Бегство от скуки. «Вали на остров! Выдай саунд! Филя – отстой! Филя – зазнался! Филя – динамо! Чуваки, это – Юджин Уэллс! Юджин всех замочит. Юджин – сама смерть. Юджин лабать умеет. Юджин все может! Наш чувак. Юджин нам сбацает. Лови мазу, чувак! Юджин – слабай! ЮД-ЖИН-СЛА-БАЙ!! ЮД-ЖИН-СЛА-БАЙ!! ЮД-ЖИН!!!»

Водоворот обрастает новыми жертвами. Воронка ширится. Из лож в любопытстве тянут шеи. Трубач на краю острова, весь залитый пульсирующим сиянием, косит глазом, пытаясь разобрать, что за цунами несется к его ногам. Цунами набирает силу. Первый его натиск разбивается о цепочку людей в черном. Металл стоек гнется и трещит на стыке с полом.

– Это сам Уэллс! Крутой Юджин Уэллс! – орут охранникам. – Он вас всех замочит! На остров! ЮД-ЖИН-СЛА-БАЙ!!

Триста двадцатый принимает задачу. Включается в игру. Я каменею. Боевая машина под кайфом – это, скажу я вам, то еще зрелище. Цепочка охраны рвется под тараном моего стального тела. В брешь устремляются волны хаоса. Я – на самом острие.

– ЮД-ЖИН-СЛА-БАЙ!!

– Этого – пропустить! Этого, остальных – гаси! Второй взвод – левая сторона – ко мне! Щиты на плечо! – орет под прозрачным забралом офицер с выпученными глазами. Смотрит на мой развевающийся жетон на сверхпрочном шнурке. Поверил. Я Юджин Уэллс! Офицер воспринимает меня как олицетворение ада. Они тут все очень серьезно относятся к брехне, что льется с экранов. Будто гипнотизируют себя придуманной репутацией. А может, я и в самом деле страшен сейчас. С безумной улыбкой. Перепачканный помадой. С заводными, неестественно резкими движениями. Глядя на меня, любой способен поверить, что я только и мечтаю – нашинковать всех вокруг в мелкий фарш. Я и сам в это верю.

– Слем! Слем! – орут люди неразличимого пола под ударами дубинок и парализаторов.

– ЮД-ЖИН-СЛА-БАЙ!! – под визг саксофона и высверки лазеров передовой отряд с наслаждением бросается в драку с охраной.

– СЛА-БАЙ! СЛА-БАЙ! – катится по залу.

Эта чертова наклонная эстакада. Я взбегаю навстречу свету. Упругий розово-синий дым волнами льется мне под ноги. Зал позади – черный провал без дна, в котором вспыхивают огни и руки. Мне бы растеряться и тихо сесть в сторонке. Вспомнить, кто я такой. Но горячий шар распирает меня изнутри. Не дает стоять на месте. Охрана зорко высматривает меня из-за кулис. Неверный жест – и я сковырнусь вниз, сброшенный с острова. Или напрочь выключусь от тычка шоковой дубинки, чтобы безвольным мешком быть выкинутым из-под ног беснующихся демонов, пока осветители старательно направляют свои пучки в другую сторону. Я сажусь на край и свешиваю ноги. Фиг вам! Стелз-режим! Даешь дезинформацию! Да здравствует партизанская тактика!