Оранжевый треугольник - Александр Крафт Страница 20

Многократно усиленный детский ужас парализовал тело. Этот камень… он напоминал одного из них… а вот напротив другой, а вот третий… страх мешал дышать. Еле переставляя ноги, Рис побрел прочь. Только бы уйти подальше, не видеть эту потную улыбочку на ненавистных лицах, но за поворотом снова были скалы, и снова в них отражались образы его мучителей. Новый проход был уже, и казалось, что они сделали шаг, смыкаясь вокруг ополоумевшего от страха мальчишки. Рис упал на колени и, как в детстве, закрыл голову руками.

Шли минуты, но ничего не происходило. Постепенно Рис поднял сначала голову, а спустя еще несколько минут встал на ноги. "Это всего лишь камни", сказал он себе. Но что-то в нем кричало: "Пусть подонки эфемерны, но реальны страх и то, что он с тобой делает. Бойся этого". Как можно бояться страха Рис не понимал, и это непонимание еще увеличивало смятение в душе.

Что-то изменилось. Стены были всего лишь стенами, но страх, излучаемый ими, оставался. "Господи, ведь это просто кошмар", — подумал Рис. "Господи"? Теперь это слово ассоциировалось только с Оранжевым Треугольником. Но ведь он отказался от своего Бога, предал. Теперь он не вправе просить у Него защиты. Хотя Бог говорил, что предать невозможно?

"Правильно. Из его предательства ничего не получилось, но это ничего не меняет, — подумал он. — Учитываются не поступки, которые всегда желанны Богу, но стремления и желания. А желанием было именно предательство. Он не оправдал себя в качестве клетки этого организма, и его отторгнут, даже не заметив".

Дикое чувство одиночества и утраты захлестнуло Риса. Из глаз брызнули слезы, и сквозь всхлипы он посмотрел на ближайшую стену. Та снова преобразилась. Теперь это была девушка, с которой он потерял невинность. Юношеская любовь обожгла его и бросила на грудь каменной стены. Теплое живое прикосновение вдруг принесло еще одно воспоминание и отбросило, как будто его ударили. Эта девушка в компании его товарищей с издевкой рассказывала о его "подвигах в постели". Это унижение было сильнее детского, дворового. Там издевались только над его телом, а тут уничтожали святая святых — любовь. Рис отшатнулся и коснулся спиной теплой обнаженной груди. Снова все скалы превратились в образы девушки-вампира, постепенно выпивающие из него все человеческое. Он дико закричал и бросился бежать, иногда задевая стены на поворотах. Их прикосновения были преисполнены грубой похоти и цинизма, отдаваясь во всем теле жгучим желанием и болезненным стыдом. Не рассчитав, он ударился головой о каменный угол, и все поплыло перед глазами.

Рис стоял в туннеле, упираясь руками в холодный гранит. Истерзанная душа болела не меньше, чем избитое тело. Хотелось стать маленьким и спрятаться на руках матери. Гранит опять потеплел. Вот его мать, но не такая, какую он помнил в детстве, а пьяная и растрепанная. В таком виде он застал ее в постели с очередным мужиком. Нагота снова соединилась с поруганной любовью, но на этот раз к матери. Сквозь очертания материнского тела проступал силуэт девушки-вампира, и ненависть-любовь к матери соединилась с любовью-ненавистью к своей первой женщине. Он уже хотел близости с матерью, жаждал материнского тепла от дворовой потаскушки и люто ненавидел их обеих и себя за это порочное желание. Эта смесь нанесла самый большой удар по Рису. Он уже не понимал, где находится. Переполняющие его чувства разрывали его на части. Он хотел всего сразу и не хотел ничего. Это расслоение личности приносило почти физическую боль. Рис тонул в ней, теряя чувство времени. Казалось, уже несколько веков продолжалось это мучительное погружение, определенное хаотическими рывками в стороны…

"Опять пещеры. Кошмар не закончился", — было первой мыслью, когда Рис пришел в себя. Он лежал в углу большого пространства, ограниченного все теми же каменными стенами. Потолок загибался вверх и терялся в темноте. "А откуда здесь свет?" — вяло подумал он. Но свет был. Он шел из центра пещеры, спокойный, мягкий, как от костра. Ласковый, оранжевый свет. ОРАНЖЕВЫЙ? Рис резко вскочил на ноги. Так и есть. Посреди пещеры возвышался его Бог, его Демон — Оранжевый Треугольник.

"Вот сейчас и произойдет мое изгнание", — вяло подумал Рис. Но зачем надо было его мучить для этого? Разве сам факт отделения не верх муки, и зачем нужна эта встреча? Может быть, Треугольник хочет его уничтожить физически? Но как можно совершить физическое вмешательство во сне? Так это сон или не сон? А ведь можно просто развернуться и уйти в коридоры.

От одной только этой мысли Рису стало плохо. Он снова вспомнил произошедшее в темных переходах и понял, что никакая опасность его не заставит снова блуждать по лабиринту, напоминавшему закоулки его чудовищной памяти.

"Подойди", — взорвался в голове Риса приказ, и он послушно, как сомнамбула, пошел в центр пещеры.

Как и в прошлый раз не было слов. Но на этот раз внимание Треугольника было равнодушным и наполненным пренебрежением к его мыслям и поступкам. И еще Рис понял, что никогда не сможет отказаться от своего Бога. Пытаться да, но это все равно бесполезно. Он создан для служения Богу. Разве может нож отказаться резать хлеб и перестать быть ножом? Даже поломанный и выброшенный на помойку, он все равно остается "бывшим ножом", и выбросят его тогда, когда сочтут нужным. Не ему это решать…

Понятие "предатель" вторглось в его сознание. Из углов Треугольника протянулись лучи и легко прошли через плечи и переносицу Риса. Уже пережитое показалось ему детской забавой. Тогда боль, унижение, стыд шли через внешние раздражители, и боль генерировалась его мозгом. Теперь же он получал концентрат, не отвлекаясь на процесс переработки, причем это создавал мозг в тысячи раз сильнее его.

Столетия длилась пытка. Рис не мог ни умерить боль, ни потерять сознание. Это было мучение, созданное в его душе, многократно усиленное и отточенное. "Я больше не выдержу", — пробежала мысль, и как бы в ответ на это боль еще усилилась…

На нарисованной равнине он научился по-новому чувствовать. Вот и сейчас происходящее далеко превосходило возможности простого человека. Боль вытеснила все другие ощущения, и Рис находился в этом кошмаре бесконечно долго. Он не знал сколько. Время потеряло свое значение…

Мир вокруг постепенно прояснился. Рис продолжал висеть на лучах. Боли не было. Он понимал — ни за что на свете он не пройдет через это снова. Воля была сломлена окончательно. Рис поднял преданные глаза на Треугольник.

— Ты мой Бог. Я принадлежу тебе, — произнес он, подавленный своим состоянием.

"Это так", — прозвучала равнодушная мысль.

— Я понял урок. Я никогда больше даже не подумаю о предательстве, торопливо проговорил Рис.

"Какой урок? Ты считаешь, что это назидание?"

— Конечно. Я попытался предать, и это расплата. Ужасная кара, которая заставила меня сделать свой выбор. Нет, не выбор, я всегда принадлежал тебе. Тут и выбирать нечего. Просто я раскаиваюсь в своем поступке.

"А зачем ты это делаешь?" — мысль продолжала быть равнодушной. Она как бы спрашивала "для поддержания разговора", не интересуясь ответом.

— Я виноват и понес наказание. Теперь, когда все кончилось, я хочу сказать, что никогда, поверь — никогда не сделаю чего-то, что может повлечь повторение этого…